И нехороша собой вдобавок. Этого он говорить не стал.
– Да. Да. И я хочу вернуться в монастырь.
– Человек слаб, – напомнил священник, – и лишь Господь дает ему силу. Ты права. В мире тебе нет места. Я напишу матери настоятельнице. А сейчас иди с миром, дочь моя.
– Спасибо, отец Игнасио, – она вытерла слезы и улыбнулась, – мне сразу стало так легко… Я вела себя как дурочка, да?
– Обстоятельства, – сказал он, – сложились так, что искушение оказалось слишком сильным. И тебе надо быть сильной. Увы, нас ждут трудности. Без Томпсона нам будет нелегко.
– Он был скверным? – спросила она с надеждой.
Так ей легче, подумал он, Томпсон был скверным человеком, и Бог покарал его, все правильно, все на своих местах.
– Худшее возобладало в нем, – сказал он, – полагаю, в других обстоятельствах он вел бы себя достойно до самого конца.
Он тихонько вздохнул. По крайней мере, Томпсон был хотя и плохой человек, но человек.
– Выходит, – жалобно спросила она, – каждый человек прячет в себе зло? Даже я? Даже вы?
– Я не святой, – сухо сказал он. – Пойдем, девочка, здесь оставаться нельзя. Надо уйти отсюда до темноты. Запах крови может привлечь хищников.
Арчи, с карабином через плечо, пробивал путь через заросли. Нож в его руках почему-то казался непомерно тяжелым. «Томпсон, – подумал отец Игнасио, – делал это гораздо ловчее».
Теперь он шел позади всех, позади женщин, оскальзываясь и перебираясь через поросшие разноцветными грибами упавшие стволы.
Над головой смыкались темные листья. Если кто-нибудь, какая-нибудь тварь прыгнет сверху на голову… у него было ощущение неотступного взгляда, от которого ломило затылок.
Шорох…
Мэри резко остановилась и обернулась к отцу Игнасио. Ее лицо выделялось на фоне сочной зелени, словно бледный древесный гриб.
– Кто-то идет за нами, не слышите? – она ухватила его за руку. Пальцы были сильные и горячие.
– Это наверху, – сказал он, – в ветвях…
– Нет! – она дрожала. – Это обезьяны. Гигантские обезьяны! Я знаю, я слышала, они крадут женщин!
Отец Игнасио обернулся. Листва смыкалась за их спиной, пятна света и тьмы, от которых рябит в глазах, качающиеся тени, ничего…