Юрке вспомнилось вечное вожатское «Дети не должны слоняться и самостоятельно развлекаться!» Вот уж верно! Так верно, что, когда он смотрел на вбегающую в зал малышню, едва не рычал. Но делать было нечего, пришлось заниматься с актерами.
Володя старался не подавать виду, что пару минут назад между ними чуть не произошло нечто особенное. Юрка же искал любой возможности остаться с ним хоть на минутку и всю репетицию был как на иголках. Нервно ходил туда-сюда между рядами кресел, потому что усидеть на одном месте просто не мог, то и дело поглядывал в сторону Володи и ловил ответные взгляды. Вечно строгий худрук растерял свою строгость и казался немного рассеянным.
В самый разгар репетиции ступенька у входа скрипнула, в кинозал зашли ещё двое. Первым их заметил Олежка — драматично глядя вдаль, он зачитывал пафосный монолог, как запнулся на полуслове.
— Гхм… — поздоровался Пал Саныч.
— Здрасьте, Павел Александрович, — не отрываясь от своих дел, ответили дети.
— Ой. — Следом за директором вошла Ольга Леонидовна. Что-то черкнула в блокноте, пробормотала одними губами: «Починить лестницу» — и только затем поздоровалась со всеми во весь голос: — Здравствуйте, ребята!
Хором поздоровались и с ней. Воспитательница направилась к Володе, к ним немедля присоединился и Юрка.
— Пришла вот посмотреть, как у вас тут дела продвигаются. Послезавтра день рождения «Ласточки», спектакль должен быть полностью готов.
Володя задумался.
— Даже не знаю, — ответил он извиняющимся тоном. — Мы стараемся, но материала много, а времени мало. Да и декорации ещё…
— Гхм! — возмутился Пал Саныч.
— Володя! — перебила Ольга Леонидовна. — Я не спрашиваю, будет ли готово, мне нужно, чтобы всё уже было готово! Ладно, показывайте, что есть, а там посмотрим.
Начался прогон. Ольга Леонидовна мерила актёров холодным взглядом, молча отмечала что-то в блокноте и то и дело закатывала глаза. Наблюдая её реакцию, Юрка к своему огорчению понимал, что дела их не очень-то хороши. Он присутствовал на каждой репетиции и следил за тем, как ставится спектакль. Вроде и малышня уже выучила свои слова, и Маша медленно, но уверенно играла — кстати, «Колыбельной» даже не касаясь, — и ПУКи не отставали, но всё ещё было слишком сыро. Некоторые сцены так и вовсе прогонялись каких-нибудь пару раз. А декорации! Пусть декораций в спектакле предполагалось не очень много, но некоторые из них нужно было рисовать с нуля, и всё это только в планах!
Конечно же, Ольга Леонидовна и Пал Саныч остались недовольны. Юрка знал их обоих уже целых шесть смен и, как ни старался, не смог вспомнить, когда они хоть чем-то были довольны. Но самое страшное другое: Ольга Леонидовна была недовольна Портновой.
— Настёна, ты ведь знаешь историю своей героини?
— Гхм… Что за вопрос, Ольга Леонидовна? — вмешался директор. — Она не может её не знать.
Дети согласно кивнули — ответ на этот вопрос был очевиден, все знали истории каждого пионера-героя наизусть.
— Конечно, — подтвердила и Настя, — я даже учусь в классе её имени.
— Тогда ты должна помнить, что до войны Зина была обычной советской девочкой. Но ты играешь её как былинного богатыря, а ведь она — реальный человек, у неё родственники до сих пор живы. Зина не родилась героем, она им стала, и твоя задача — показать это становление, а не заявлять с ходу: «Я — герой и точка, не плачу, не боюсь».
— Ольга Леонидовна, давайте пересмотрим сценарий? — вклинился Володя, видя, что бедная Настя уже дрожит. — Выделите реплики, которые не нравятся, мы с Коневым перепишем.