– Простите?
– Я ограничен вашими ограничениями.
И Великий Глаз вращается в орбите так, словно Его раздражают эти давно известные трюизмы. Он смотрит на себя и смотрит на меня. Он ждет. А мне кажется, что Он потихоньку меркнет, что Его сияние слабеет… И я спешу возобновить нашу дискуссию:
– Давайте разберемся в главном: почему в Библии столько жестокости?
– Хороший вопрос! Я рад, что ты его задал.
И к Великому Глазу возвращается прежний блеск.
– Но сначала обрати внимание: твоя спутница Умм Кульсум лижет пальцы у тебя на ноге.
– Как Вы сказали?
– Не знаю, за что она их принимает – за конфеты, за орехи, за картофель фри, – но сейчас она обсасывает пятый палец на твоей правой ступне, самый нежный.
Внезапно, не сделав ни одного движения, я оказываюсь в кухоньке нашей редакции распростертым на линолеуме. Приподнимаю голову и констатирую, что Умм Кульсум и вправду с довольным урчанием облизывает указанный палец. А мои кроссовки валяются рядом с ее всклокоченной головой. Больше всего меня удивляет не то, что она обсасывает мои ноги, а то, что она ухитрилась стащить с них обувь вместе с носками.
Опершись на руки, я отползаю от нее и тут же возвращаюсь к прежнему состоянию: кухня бесследно исчезает, а передо мной снова Великий Глаз. Неужели я научился самостоятельно прокладывать к Нему дорогу?!
Великий Глаз рассматривает меня, и я по каким-то мелким признакам – то ли по легкому прищуру, то ли по блеску роговицы – догадываюсь, что Он посмеивается надо мной. Услышав мои мысли, он смущенно вздрагивает и спешит продолжить разговор:
– Так на чем мы остановились?
– На жестокости.
– Ах да! В этом пункте меня плохо понимают. Или, скажем так,
– Вы искажаете факты! Вспомните, на скольких страницах Вы упиваетесь жестокостью.
– Да не я, а мои персонажи!
– Нет, именно Вы! И если в некоторых случаях герои действуют от Вашего имени, то в других все сомнения отпадают: это лично Вы изгнали Адама и Еву из земного рая; это Вы, разгневавшись, устроили Всемирный потоп; это Вы организовали резню в Египте, чтобы Моисей смог вывести оттуда свой народ.
– Но это было сделано в чисто педагогических целях.
– То есть?