Она изумленно глядит на меня. Я рассматриваю канаты, висящие вокруг нас.
– Платформа, которая поднимает торт на сцену, может и спустить нас еще ниже, на целых два подземных этажа. Если мы взорвемся там, в глубине, наверху будет меньше разрушений.
Она кивает с искаженным лицом. Но, напав на такое решение, я тут же капитулирую:
– Хотя нет, это невозможно…
– Почему?
– Кто будет управлять спуском? Машиниста сцены здесь, внизу, нет.
– Ну а я-то на что, дурья твоя башка?!
Я гляжу на следователя Пуатрено: она кипит от ярости. И упрямо повторяет:
– Как ты думаешь, зачем я сюда пришла?
– Но… если вы останетесь, то взорветесь вместе с нами.
– Не рассуждай! Иди в свой пирог!
Над нашими головами гремит начало поздравительного гимна.
Издали доносится голос Момо, в нем звучит испуг:
– Огюстен!
– Иду!
Я бросаюсь к торту настолько поспешно, насколько позволяет пояс смертника, и влезаю внутрь. Момо встречает меня радостной улыбкой, хотя из глаз у него брызжут слезы. Хосин уже занял все свободное пространство в макете – огромный, черный, грозный призрак с перекошенным от ненависти лицом.
– Момо, я хочу тебе напомнить: там, наверху, живые люди!
– Знаю…
Деревянная площадка под нашими ногами содрогается и приходит в движение. В первые две секунды я с ужасом думаю: неужели это подъем? Но нет, мы явно спускаемся вниз, а Момо ничего не замечает, сосредоточив все силы, все свое внимание на пальце, который сейчас нажмет кнопку детонатора. Хосин мешает мне подойти к нему. Я уже не смогу его остановить.