Снаружи башенные часы глухо отбивают десять ударов; вслед за ними, с легким опозданием, раздается звон на колокольне Нотр-Дам-де-Рампар. Следователь Пуатрено и ее верный Мешен давно ушли.
Сидя перед ноутбуком, я смакую пахлаву и макрут – подношение Умм Кульсум, – облизывая после каждого куска липкие пальцы. Меня охватывает теплая, расслабляющая усталость; обжорство угрожает головной болью, но насытившееся тело все равно блаженствует.
Однако чем больше я набиваю желудок, тем упорнее разум требует своей пищи. Придя в смятение от пылких речей Пуатрено, я вновь пересмотрел содержимое ноутбука, и оно подтвердило ее подозрения. Повсюду говорит Бог. Повсюду Бог угрожает или вознаграждает. Повсюду Бог приказывает вершить самое худшее. Все, что казалось мне прежде чистой риторикой, фигурой речи, теперь выглядит до ужаса реальным. Террористы, которых я считал душевнобольными, на экране выглядят героическими воинами; портретная галерея шахидов напоминает пантеон святых.
Брезгливо отворачиваюсь от экрана и массирую шею: от долгого сидения перед ноутбуком у меня свело мускулы, щиплет веки. И воздуха не хватает.
Подчиняться… какая же в этом духовность? И почему вера требует от людей беспрекословного подчинения?
Разве не стоит хоть иногда воспротивиться приказу? Разве человек не должен отвергнуть Бога, толкающего его на преступление? Если Бог ведет себя не так, как Ему подобает, давайте укажем Ему на это и отвернемся от Него! Вот так мне хочется теперь думать… Но мой внутренний мир пришел в полное расстройство. Этой ночью в мою жизнь ворвался новый персонаж – Бог. Я не призывал Его, я Его не чтил. Его имя принадлежало к набору терминов, не имеющих никакого отношения к любой реальности; феи, черные дыры, ад, рай, чистилище – все это были отвлеченные и вполне безобидные слова. Какая ужасная ошибка! После моей беседы с Пуатрено Он возник передо мной с мечом в руке, с угрозой на устах, с яростью во взгляде, обуянный ненасытной злобой и жаждой победы или мщения.
Увы, все теперь изменилось. Он наводит на меня страх. Приводит в оцепенение. Подавляет своим неистовством, а не своей мудростью. Я задыхаюсь под Его гнетом.
Теперь мне до ужаса ясно, что Он процветал и царил всегда, всегда! И при этом действовал не тайком, а в открытую: в городах, под крышей церквей, храмов, синагог или мечетей; в именах, в поступках, во фразах, в убеждениях, в доктринах. Он управлял всем и вся, безразличный к моему ослеплению или глухоте. Он был уверен в себе.
Это открытие буквально раздавило меня, вышвырнуло из моего привычного мира и повергло в ужас. Теперь я сожалею о Боге моего атеизма, о том Боге, в которого я не верил, – добром Боженьке, щедром, ласковом, воплощении всего лучшего в человеке. Этот, теперешний Бог, с которым меня столкнули жуткие факты реальной действительности, несправедлив, пристрастен, агрессивен. Что́ я приобрел, познакомившись с Ним? Ничего. Ровно ничего – если не считать тоски, беспомощности, испуга, унижения, разве что они-то и знаменуют собой прогресс.
Нет, не ожидал я встретить такого Бога.
В идеальном мире Бог должен был выглядеть благосклонным; в нашем – Он оказался страшным. В идеальном мире я бы Его почитал, в нашем – я Его боюсь.
Удастся ли держать Его на расстоянии? Держаться от Него на расстоянии? Но кто это решает? Разве у меня есть такая власть?
Закрываю ноутбук и прячу его в отвисший карман плаща.
Меня нигде не ждут, моему сквоту далеко до комфортного помещения редакции, но я все-таки ухожу. Пегар не должен застать меня здесь завтра утром.
Выйдя на улицу, я с удивлением констатирую, что жизнь идет своим чередом, как ни в чем не бывало. Трое мальчишек весело переругиваются. Тучная дама наблюдает, как писает ее пудель. Мужчина лет тридцати, в полупальто и шелковом кашне, торопливо идет куда-то, разговаривая на ходу по телефону – наверно, с той, к которой спешит на свидание. Счастливцы! Им невдомек, что Бог подзуживает людей, толкает их на резню.
Ноги сами ведут меня к площади Карла Второго. У обочины шоссе притормаживает и едет рядом со мной патрульная машина; полицейские бдительно оглядывают меня из окна.
Я холодею от страха и молю Бога, чтобы они не остановились и не обыскали меня. К счастью, машина набирает скорость и едет инспектировать дальше – я их не заинтересовал. На сей раз серенькая внешность сыграла мне на руку.
Но эта минутная паника наводит меня на мысль, что ноутбук представляет опасность. Если бы сыщики обнаружили его в моем кармане и включили, меня, конечно, сочли бы сообщником Хосина Бадави. Поэтому, завидев мусорку, я решаю избавиться от него.
Нет, нельзя! Это улика…
И я прохожу мимо. Обнаружив ноутбук, полицейские эксперты тут же найдут на клавиатуре следы моей ДНК и отпечатки пальцев. И даже притом, что я не фигурирую ни в одном криминальном досье, меня мгновенно вычислят.