Пегар тычет в меня пальцем – вот удобный предлог, чтобы добавить к прежним оскорблениям новое:
– Смотрите, кто у нас просит слова – простой стажер! Вам не стыдно, господа? Мало того, стажер, только что вышедший из больницы! Чудом избежавший смерти! Вот уж кто живой человек, не в пример вам, шайка зомби!
Девочка ободряюще подмигивает мне. Но Пегар еще не кончил:
– Некоторые из вас получают здесь зарплату по десять, а то и по пятнадцать лет, а он, стажер, гнущий спину за жалкие – вы слышите меня? – жалкие гроши, из кожи вон лезет, пытаясь спасти нашу газету. Итак, что вы хотите нам предложить, Огюстен, дорогой?
– Месье Пегар, я бы предложил опубликовать большие интервью с самыми видными представителями наших местных властей. Но только с теми, кто пользуется известностью за пределами Шарлеруа, даже за пределами Валлонии, а то и всей Бельгии. С броскими заголовками на первой полосе. Нужно расширить международную рубрику нашей газеты.
Пегар взирает на меня сияющими глазами:
– Браво, милый мой Огюстен! Именно так, и только так! Ты попал в самую точку!
Девочка одаряет меня радостной улыбкой. Коллеги сидят, понурившись. В отличие от Пегара, они не забыли, что этот же проект я изложил ему еще несколько дней назад и заслужил в награду приказ «На улицу!», что и заставило меня в результате рисковать жизнью на площади Карла Второго.
– За работу! Быстро!
И Пегар удаляется; вместе с ним, подпрыгивая и напевая какую-то считалочку, уходит и девчушка в платьице из шотландки.
А мы устраиваем импровизированное собрание, чтобы распределить роли. Поскольку я твердо решил не провоцировать своих коллег, вызывая их отвращение, я смирно сижу и не высовываюсь – пускай самоутверждаются. Каждый из них называет деятелей, к которым можно обратиться: лауреат Нобелевки по химии, врач-новатор, премьер-министр, самые цитируемые ученые, певец Строма, председатель Еврокомиссии, генеральный секретарь НАТО, самый богатый человек в Бельгии. Список непрерывно удлиняется, и это всех радует.
До поры до времени я скромно молчал, но, дождавшись паузы, вношу предложение, которое долго лелеял втайне от всех:
– А Эрик-Эмманюэль Шмитт?
– Кто-о-о?
– Говорят, он больше других писателей увлекается метафизикой и вопросами религии. И у него есть страсть – разгадывать людей, даже тех, кто ему не нравится или внушает отвращение.
– Верно! Он еще разродился шикарным романом о Гитлере[16].
– И мне бы хотелось взять у него интервью.
Коллеги изумленно переглядываются. Один из них с сомнением говорит:
– Это слишком крупная рыба, Огюстен.
– Я прочел все его книги. Все сорок романов[17].