Помост сказителей находился на дне глубокой чаши, светящейся огнями сотен масляных ламп. Вокруг располагались террасы. Проход шел сразу за сценой и выходил к огромной стоянке, забитой повозками тех, кто собирался уехать сразу после прощальной истории. Воздух звенел от ожидания. Охваченная неясным предчувствием, я сжала меч так, что костяшки побелели. Что происходит?
К тому времени, как мы пришли с Харпером, тысячи людей заполнили ряды. Я сразу поняла, почему Декс просил подкрепление. Из чаши было больше десяти выходов, через которые кочевники могли свободно войти и выйти. Я отправила наемников, которых мы собрали по пути, к каждому входу. Спустя минуту меня нашел Декс. Пот ручьем струился по его лицу.
– Мама Рила что-то замышляет, – сказал он. – Тут все племена, с которыми она встречалась. Наемники, которых я привел, уже угодили в десятки стычек.
– Кровавый Сорокопут, смотрите… – Харпер указал на помост, окруженный полусотней вооруженными до зубов людьми племени Саиф.
Воины Саифа расступились, давая дорогу гордо идущей женщине. Мама Рила. Она взошла на помост, и в толпе успокаивающе зашикали друг на друга. Мама подняла руки, и шепотки тут же смолкли. Даже дети не издавали ни звука. Стало так тихо, что я даже слышала, как ветер дует в пустыне.
При Коменданте наступало такое же молчание. Но мама Рила добивалась тишины уважением, а не страхом.
– Добро пожаловать, братья и сестры. – Ее голос пронесся эхом до самых верхних террас. Я молча поблагодарила центуриона, что шесть лет обучал нас садэйскому в Блэклифе. Сказительница оглянулась на пустыню, окутанную ночною тьмой.
– Скоро взойдет солнце, настанет новый день, и нам придется попрощаться друг с другом. Но я хочу поведать вам историю, чтобы вы взяли ее с собой, когда отправитесь в путь. Историю, которая хранилась в секрете. Историю, частью которой станете все вы. Историю, которая все еще не закончилась. Позвольте мне рассказать об Ильяасе Ан-Саифе, моем сыне, которого украли из племени Саиф ужасные меченосцы.
На меня, Харпера и Декса сразу обратили внимание. Как и на меченосцев, что стояли на страже у выходов. Шипение и вой изверглись из толпы. Некоторые наемники попытались достать оружие, но Декс сделал знак остановиться. Три маски и два отряда наемников против двадцати тысяч кочевников – это не сражение. Это смертный приговор.
– Что она делает? – тихо спросил Декс. – Зачем ей рассказывать историю Элиаса?
– Он был тихий мальчик с серыми глазами, – продолжала мама Рила на садэйском, – которого развратная мать оставила умирать в знойной пустыне. Что за жестокость – бросить такого красивого и сильного ребенка на верную смерть. Я назвала мальчика своим, братья и сестры, и очень горжусь этим, потому что судьба подарила его мне, когда он был больше всего нужен, когда моя душа искала смысл жизни и не находила. В глазах ребенка я нашла успокоение, в его смехе нашла радость. Но этому не суждено было длиться долго.
Я видела, как магия сказительницы действует на толпу. Она рассказывала о ребенке, которого любили в племени, ребенке, которого все считали своим, как будто то, что в Элиасе течет кровь меченосцев, ничего не значило. Она рассказывала о его детстве и о той ночи, когда Элиаса забрали.
На какой-то миг я тоже поддалась ее чарам. Но когда она заговорила об Испытаниях, мое любопытство сменилось тревогой. Она рассказала о Пророках и их предсказаниях. Рассказала о насилии, которому Империя подвергла Элиаса. Толпа слушала. Их эмоции вскипали и затихали вместе с чувствами мамы Рилы – шок, жалость, отвращение, страх.
Ярость.
Только тогда я поняла, что делает мама Рила.
Она поднимает бунт.
20: Лайя
Мощный голос мамы Рилы эхом разливался по всему театру и завораживал каждого, кто его слышал. Хотя я и не знала садэйского, но по движениям ее тела, жестам рук и тому, как побледнел Элиас, стало понятно, о чем эта история. Мы заняли места в среднем ряду. Я сидела между Элиасом и Афией, окруженная толпой мужчин и женщин из племени Нур. Кинан, Иззи и Джибран расположились примерно в десяти ярдах от нас. Я увидела, что Кинан вытянул шею, пытаясь убедиться, что со мной все в порядке, и помахала ему. Темные глаза скользнули по мне, по Элиасу и снова по мне, затем Иззи стала нашептывать ему что-то, и он отвел взгляд.
В золотисто-зеленых одеяниях, которые дала нам Афия, издали нас было и не отличить от остальных женщин ее племени. Я посильнее натянула капюшон, возблагодарив поднявшийся ветер. Почти все надели свои капюшоны или закрыли лица одеждой, чтобы защититься от удушающей пыли.
«Мы не можем посадить вас прямо в повозки, – сказала Афия, когда мы примкнули к ее племени по пути к помосту. – Солдаты патрулируют стоянку и останавливают каждого. Поэтому Мама Рила и решила устроить небольшую заварушку».
ebooksa