– Этого я не знаю, – ответил Печорин. – Вы просили сыскать душегуба, я сыскал.
– С вас спрос, конечно, невелик, – согласился Скворцов. – Свое дело вы сделали. Да только перестарались.
– Вахлюев ваш Раевича не взял бы, – сказал Григорий Александрович. – Мне и самому случай помог.
– Может, и так, – не стал спорить князь.
– А что с машиной этой дьявольской?
– Вот еще морока, между прочим. Куда ее? В подвале оставить придется пока. Не подступиться ж. Пусть из столицы специалисты какие-нибудь приезжают и увозят эту богопротивную мерзость куда пожелают!
– А не уничтожить ли ее? – спросил Печорин с надеждой. – Зачем ждать?
– Не велено. Сказано ждать и охранять.
Григорий Александрович поджал губы: он так и знал, что этим кончится. Чудовищный агрегат Раевича будут изучать, и кто знает, для каких целей используют!
– Что ж, отдыхайте, голубчик. – Скворцов поднялся со стула, крякнул по-стариковски. – Не буду мешать. Дело то… которым я вас принудил… забудьте. Похоронено.
– Благодарю, – сухо ответил Печорин.
От него не ускользнуло, что недавнее «сверх того с меня причитается» теперь забыто. Все-таки смерть Раевича расстроила князя сильнее, чем тот показывал.
– Ну, прощевайте, стало быть.
Когда градоначальник вышел, Григорий Александрович лег, уставившись в потолок. Перед глазами возникла машина Раевича: заполненные душами резервуары, черная бездна, в глубине которой скрывался некто огромный и жадный до человеческих страданий. Печорин видел его хобот, когда умирал Раевич, и при одной мысли, что до сих пор существует «окно», через которое тварь способна смотреть на мир людей (а быть может, каким-нибудь способом даже и проникать в него), его пробирала дрожь.
Вошел денщик, положил на столик игральную карту.
– Что это такое? – спросил Григорий Александрович.
– Двойка червей, ваше благородие, – отозвался тот. – Должно быть, выпала из колоды. Хотя ума не приложу, как.
– Где ты ее взял?
– Да валялась. Около двери. Может, князь, выходя, обронил?
– Иди спать. – Печорин отвернулся. Ему было о чем поразмыслить, помимо игральных карт.