У Триш вырвался всхлип, и она зажала рот рукой. При одной мысли о своей малышке, ставшей такой же, как они, как эти призраки, ей сделалось дурно.
– Да, Чет. Забери ее оттуда. Пожалуйста. – Она стиснула его руку. – И принеси сюда. Принеси ее ко мне.
С минуту он молчал, и на лице у него была написана боль. Потом медленно покачал головой.
– Не могу я этого сделать, Триш. Это… Ну, это просто невозможно.
– Нет, можешь. Ты должен.
Боль у него на лице стала еще глубже, будто у человека, потерявшего весь мир.
– Триш, я люблю тебя. Мне жаль… Мне так жаль. – Он встал, но она все не отпускала его руку.
– Чет… – Она попыталась найти еще какие-то слова, но их не было. Он был мертв. Ее дочь – тоже.
– Послушай, – тихо заговорил он ей на ухо. – Ламии больше нет. Мы ее остановили. Ни один ребенок не пострадает больше от ее злодеяний. То, что мы перенесли, то, что перенесла наша дочь, все это не было зря. Ты это понимаешь?
Триш подумала, что да, понимает, и медленно кивнула.
– Никогда, никогда об этом не забывай, – сказал он. – А теперь вот что ты можешь сделать для меня, для нашей дочки. Тебе надо будет двигаться дальше, и прожить свою жизнь как можно лучше, потому… потому что жизнь – бесценна… Это бесценный дар, и мы понимаем, насколько он бесценен, только когда он для нас потерян. Так что живи, живи как можно полнее, для меня, для Эми. Оставь этот кошмар позади. Обещай мне.
Триш не могла этого обещать. Она не знала, сможет ли вообще когда-нибудь улыбаться.
– Обещай…
Триш сделала глубокий вдох и кивнула.
Чет поцеловал ее в макушку и отступил. Триш стиснула его руку.
– Прощай, Триш. Я буду любить тебя, всегда. – Высвободив руку из ее пальцев, он пошел к двери.
– Чет! – позвала она.
Он остановился, поглядел ей в глаза.
– Я тоже люблю тебя.
И тут он улыбнулся – настоящей улыбкой, и на какую-то секунду, сквозь туман ее слез, он казался живым, как тот мальчишка, в которого она когда-то влюбилась.