— Вы не правы! Михаил Федорович очень много сделал, его статьи, научные труды… — бросился я защищать доктора. — Позвольте, по какому праву вы здесь командуете? Думаете, я вас не узнал? Вы химик-недоучка Николай Сиволапцев!
— Не важно, каким именем себя называть, главное, кто ты есть… Я — бес желаний! — гордо заявил мужчина, и мне осталось лишь саркастически рассмеяться.
— Хорошо, что вы не назвались Богом! — не удержался я от колкости.
— А какая тебе разница, если чудесным спасением ты будешь обязан мне, а не ему? — рассмеялся мужчина.
«Выходит, мои детские страхи имели основания, и попович Мишка не ошибся, разглядев в нем беса. Ничем не примечательная внешность, не выделяющаяся в толпе, — и вдруг бес?! Ужасно, что с ним была моя Лизонька, не зная, какой страшной опасности подвергается».
— Илья Петрович, хорошо, голубчик, что сюда зашли, — послышался голос Берестенева. — Временно приостанавливаем все научные работы и начинаем наводить порядок. Помещение, где трудился доктор Шрейбер — царство ему небесное! — канцелярию, библиотеку, прилегающие коридоры продезинфицировать гликоформоловым аппаратом Лингнера[21], а затем оросить из гидропульта раствором сулемы. Деревянную и железную мебель обмыть мыльно-карболовым раствором, мягкую сжечь. Лишний хлам, старые халаты и обувь из заразной лаборатории — сжечь. Да вы и сами прекрасно знаете, как и что надо делать, к сожалению, не впервой. — Послышался тяжкий вздох.
— А… — донесся голос Ильи Петровича, и я понял, что он, возможно, подкрепив этот звук еще и жестом, интересуется моим состоянием.
— Все в руках Господа, — послышался голос Берестенева. — Шансы мизерны и весьма иллюзорны… Жаль его, толковый был фельдшер.
«Обо мне в прошедшем времени!» У меня сердце оборвалось, и, видно, чтобы придать мне оптимизма, вновь заиграл обезьяний оркестр.
— Вы отобрали у меня Лизоньку и жизнь забираете! — Я попытался замахнуться на Сиволапцева, наблюдавшего за мной с улыбкой.
— Я пока ничего не забирал и ничего не давал. Если желаете, то могу помочь, а цена известна — душа, ни больше ни меньше! — рассмеялся бес желаний. — Еще не поздно: я пока не сделал запись в Книге Судеб. Я и так иду вам навстречу: за свою жизнь вы понаделали много такого, из-за чего сразу после смерти попадете во владения Люцифера на весьма длительный срок. Прежде чем оказаться в райских кущах, вам предстоит повариться в смоле не одну сотню лет. Так хоть поживите несколько лет нормально здесь, на земле!
У меня перед глазами возникло нежное личико Лизоньки, читающей книгу возле окна, и я услышал ее мысли: она думает обо мне, волнуется — ведь я долго не даю о себе знать!
«Она вспоминает обо мне!» У меня от радости чуть не остановилось сердце, но видение Лизоньки уже исчезло, а передо мной вновь стоял бес в человеческом облике — пренеприятный тощий тип в клетчатом костюме, с котелком на голове.
— Красивая барышня? — хихикнул бес. — Как же ты мог меня к ней приревновать? Разве ты недостаточно ее знал, чтобы выдумать этакое? Но я не об этом. Жаль ее! То, что она связалась с революционерами, до добра ее не доведет, да и того хуже… Она по глупости разрешит хранить у себя в подвале динамит, гремучую ртуть, словом, все, что требуется для изготовления бомб. После одного неудачного революционного экса[22] к ней домой прибежит прятаться товарищ Сергей…
— Он же погиб! — удивился я.
— Нет, пока жив и на свободе. Его выследят, обнаружат в ее доме, он начнет отстреливаться, затем взорвет динамит в подвале. Ба-бах! — веселясь, взмахнул руками бес.
— Лизонька… погибнет при взрыве?
— Нет, она не погибнет — ее повесят! При взрыве погибнет много полицейских и прочего люду. А вы, пожертвовав своей душой, можете спасти и себя, и ее. Одну душу за вас двоих! Я весьма щедр, не находите? Вам даже не надо кровью расписываться, сейчас не Средневековье и наука далеко ушла, тем более ваша кровь заражена чумными палочками. Обычные чернила будут в самый раз. — Бес подал мне заостренное гусиное перо, кончик которого обмакнул в чернила фиолетового оттенка.
«Лизоньке угрожает опасность и позорная смерть! Я спасу ее!»
— Я согласен! — говорю я, беру перо и… проваливаюсь в пропасть небытия.