— Нет, — тихо произнес я, — мы хотим остаться здесь… с вами. — Меня обуревало желание бежать отсюда тотчас, но Ревекка была так слаба…
— Ты брешешь, пес поганый! Думаешь силенок набраться и деру отсюда дать! — выкрикнул мужик, со злостью глядя на меня.
— Я говорю правду, ты же сам знаешь, что нас там ожидает… Мы вчера чудом оттуда выбрались живыми, а ее родители и братья остались там… неживые!
— Ты в меня веруешь? — вдруг успокоившись, спросил он.
— Верую, что ты Христос, очередное его воплощение, — и я смиренно склонил голову.
Мужик протянул к моему лицу заскорузлую, нечистую руку, и я, превозмогая брезгливость, ее поцеловал. Мужик вместе со мной вышел на крыльцо и обратился с речью к собравшимся.
— Братья и сестры! Божии люди, христы! Наш корабль сегодня пополнился братом Авсеем и сестрой Авреей, которые хотят спасти свои души, не гореть в геенне огненной, когда всадники Апокалипсиса возвестят о начале Страшного суда. Любите их, учите их, так как они, как дети малые, щенки слепые, еще ничего не знают; оберегайте их, ибо дьявол только ждет случая, чтобы похитить их неискушенные души.
Последние слова лжепророка я расшифровал так: «Глядите за ними в оба, чтобы не сбежали, змеюки подколодные». Уже успел по-новому окрестить нас, не интересуясь нашим мнением, показав тем самым, что здесь он хозяин и власть его безраздельна. То, что, оценив красоту Ревекки, он назвал ее Аврея, Золотая, мне не понравилось — в этом чудился какой-то намек. Когда меня отпустили, я поспешил к Ревекке. На мое счастье, Дарины в доме не оказалось, и я смог поговорить с девушкой наедине и убедить ее следовать моим советам.
Когда пришла хозяйка дома, я вовсю хлопотал вокруг Ревекки, которой стало хуже. Когда Дарина ее окликнула, назвав Авреей, она вздрогнула, но отозвалась тихим, слабым голосом.
— После обеда часок-другой отдохни, — посоветовала мне Дарина и пояснила: — Христос оказал тебе великую честь: вечером на радение зовет.
— Что такое радение? — поинтересовался я, опасаясь подвоха. Все в этом поселении мне казалось лживым, искусственным.
— Молиться вместе будем.
Но поспать мне не пришлось — пришел Евлампий и начал меня просвещать, учить премудростям людей божиих, их представлениям о мире. Из рассказанного им я узнал, что души существуют вечно, с момента сотворения мира, путешествуя от одной временной телесной оболочки к другой. По смерти тела душа становится ангелом или дьяволом, а чаще всего снова начинает скитаться по земле, переходить в животное или в человеческого младенца, тоже нечистого, пока он не примет истинную веру, не сделается христом[52]. Поэтому дух есть начало доброе, а тело — начало злое, и с ним необходимо бороться — умерщвлять плоть, чтобы заключающаяся в ней душа могла беспрепятственно исполнить свое назначение. Первый человек Адам согрешил, угождая плоти, — впал в грех супружества. Поэтому жениться не следует ни в коем случае или жить с женой как с сестрой. Души живущих в плотской брачной жизни после смерти переходят в свиней. Души истинных христов переходят после смерти в общество ангелов, а все другие причисляются к дьяволам. Когда настанет Страшный суд, который будет вершить бог Саваоф — Данило Филиппов[53], он помилует лишь христов, а все остальные обрекаются на муку вечную.
Я не спорил с ним по поводу провозглашаемых им смехотворных «истин», лишивших разума и воли находившихся здесь мужчин и женщин. Нам с Ревеккой надо было дождаться ее выздоровления, и тогда мы убежим с этого острова сумасшедших. По указке Евлампия после духовной беседы я отправился к жилищу Лжехристоса. По дороге мой провожатый сообщил: чтобы стать членом команды их «корабля», ведомого кормщиком Христом-Федором праведной дорогой, я должен пройти «привод» — обряд посвящения в христы, иначе не смогу принимать участия в общих молитвах — радениях.
«Назвался груздем — полезай в лукошко», — подумал я и безропотно разделся донага в сенях дома Федора, надев на голое тело длинную белую рубаху. В горнице было много народу, все в таких же одеяниях, как и я, с горящими свечками в руках. Они образовали неправильный круг. Меня заставили выйти на середину круга и встать на колени. Лжехристос Федор загнусавил над моей головой, требуя от меня безропотного повиновения, хранения тайны их учения, «не объявляя ее ни отцу, ни матери, ни отцу духовному, ни другу мирскому, соблюдая тайну о том, что увидишь и услышишь в собраниях, не жалея себя, не страшась ни кнута, ни огня, ни меча, ни всякого насильства». Скрепя сердце, я, как мне было велено, то и дело повторял: «Клянусь и повинуюсь!» В конце речи Федор, яростно пронзая меня взглядом, угрожающе заявил, что для клятвоотступника мучения начинаются значительно раньше, чем он попадает в ад.
Затем он разрешил мне подняться с колен и торжественно объявил, что теперь я новоизбранный брат. Окружающие меня люди начали петь, кружась на месте, и в руках у них вместо свечей оказались ивовые прутья, которыми они принялись хлестать себя. При этом, превозмогая боль, они радостно улыбались. По сигналу Христа-Федора они, не переставая кружиться и избивать себя, стали двигаться по кругу. Зала наполнилась криками, стонами, радостными возгласами, и все это сливалось в неразборчивое многоголосье. Рядом со мной оказался Евлампий, принявший на себя обязанности моего наставника, сунул ивовый прут мне в руку. Я вяло обозначал на себе удары, без всякого усердия, но Евлампий, наблюдавший за мной, заявил:
— Плохо стараешься, брат, — с таким усердием в ангельские чертоги не попадешь! — и он показал, как надо.
Мою спину обожгла боль от сильного удара, одного, второго, третьего. А он заставлял повторять вслед за собой:
Хлыщу, хлыщу, Христа ищу,
Сниди к нам, Христос, со седьмого небесе,
ebooksa