— Нет еще, — замотала головой секретарша. — В холле стоят. Родители детей их не выпускают. Михаил Иванович объявил, что арестован за то, что не принял без очереди сына секретаря райкома партии. Люди возмущены. Крик стоит! Скоро бить начнут.
Не спрашивая более ни о чем, Терещенко вылетел из кабинета. Лифта ждать не стал, побежал по лестнице. Картина, открывшаяся его взору на последних ступенях, заставила похолодеть. В холле клубилась толпа. Посетители, родственники больных детей, персонал клиники (его можно было распознать по белым халатам) наседали на двух милиционеров, прижав тех к стене. Между людьми в форме стоял Мурашко, опустив скованные стальными браслетами руки. К изумлению Терещенко, он улыбался. А вот милиционерам было не до веселья. Они затравленно смотрели на окружавшую их толпу. Люди в ней кричали и трясли вздетыми к потолку кулаками.
— Совсем обнаглели коммуняки! — задавала тон женщина лет тридцати пяти в темном платье и вязанной мохеровой шапочке. — Мало того, что спецраспределители для себя устроили и жрут деликатесы, которые простые люди даже в глаза не видят. Мало того, что сделали лечкомиссию, где лечат себя и детей, и где есть все: лекарства, постельное белье и нужное оборудование. Тогда как простому человеку велят в больницу со своим идти. Так еще экстрасенса, который простых людей исцеляет, под себя решили подмять. А когда отказался, наручники надели. Да я три месяца в очереди ждала, чтобы дочку исцелить! Полстраны проехала. Мне теперь что, возвращаться ни с чем? — она всхлипнула и отерла кулаком слезы. — Что же это творится, товарищи? А? Я вас спрашиваю?
— Нечего тут спрашивать, бить надо! — отозвался стоявший рядом здоровенный мужик и стал засучивать рукава. Толпа одобрительно загудела и придвинулась к милиционерам. Терещенко понял, что еще минута и случится непоправимое.
— Остановитесь, товарищи! — закричал, подбегая. — Я главный врач клиники. Пропустите!
Толпа, недовольно заворчала, но расступилась. Терещенко прошел образованным коридором и встал напротив милиционера с погонами капитана на мундире, безошибочно определив в нем старшего.
— Я Семен Яковлевич Терещенко, главный врач клиники, депутат Верховного Совета, — объявил милиционеру. — Представьтесь, капитан!
— Старший оперуполномоченный ОБХСС Минского РОВД капитан Рогов, — отозвался тот. — А это мой коллега, лейтенант Семенов.
— Что вы делаете в моей клинике? — спросил Терещенко, выделив интонацией «моей».
— Задержали гражданина Мурашко, — буркнул капитан, нервно сглотнув.
— На каком основании?
— У нас есть вопросы к его кооперативу.
— Ну, так вызвали бы повесткой, — пожал плечами Терещенко. — Для чего пришли сюда, да еще с наручниками?
Толпа за его спиной возмущенно загудела. Капитан не ответил, только вновь сглотнул.
— У вас есть ордер на арест? — не отстал Терещенко.
— Нет, — нехотя ответил капитан. — Но имеем право задержать.
— В случае, если подозреваемый застигнут на месте преступления или есть основания полагать, что он его совершил, а также для установления личности гражданина, — сказал главный врач. — Я знаю законы, Рогов. Устанавливать личность Михаила Ивановича, полагаю, нет нужды. Что до вопросов со стороны ОБХСС к кооперативу «Биоэнергетика», то они возникают после изучения финансовых документов. Вы смотрели их?
— Нет, — ответил за капитана целитель. — Бухгалтер сказала бы. Пришли и без объяснений нацепили, — он поднял вверх скованные браслетами руки. — Все из-за этого говнюка, партийного секретаря, сына которого я отказался принимать вне очереди. Мне его папаша сразу заявил, что сильно пожалею. Вот и прислал опричников.
Он сплюнул на пол. Толпа возмущенно загудела и придвинулась.
— Тихо, товарищи! — поднял руку Терещенко. — Я с этим разберусь. Ваши действия, капитан, — повернулся к Рогову, — расцениваю, как произвол и беззаконие. Оставляю за собой право информировать об этом прокуратуру и обком партии, а понадобится — и Верховный Совет. Сейчас же предлагаю покинуть клинику. Это не место для милицейских операций, здесь больных лечат. Расступитесь, товарищи, дайте возможность сотрудникам ОБХСС удалиться.