— А так было на самом деле? В том знаке, который отыскала Вика?
— Да, — ответил после некоторой заминки Герман. — Только тот символ отыскала не она, а я.
— Ты про это умолчал.
— Не было времени посвящать тебя во все подробности, — пожал он плечами. — Пошли ужинать, потом поговорим. Я тебе, кстати, купил все, что ты просила. И еще кое-что для твоего удобства.
— Спасибо, — поблагодарила Алина. Для ее удобства лучше бы, конечно, вернуться к себе домой.
— Если тебе что-то еще надо, скажи, — предложил Герман. Она задержала на нем взгляд. Выглядел он не лучшим образом, хоть теперь на нем и были чистые джинсы и джемпер. Но неестественная бледность, усталый вид и неуклюжесть в движениях красноречиво указывали на то, что чувствует мужчина себя плохо.
— Ты был у врача? — обеспокоенно спросила Алина.
— Был.
— И?
— Сотрясение, пара ушибов и сломанное ребро. Ты оказалась права, — невесело усмехнулся Герман. — Но, главное, жить буду. Пошли ужинать. Есть не хочется, но надо.
Идя следом, Алина отметила, что его хромота стала еще явней. Мужчина не жаловался, но каждый шаг давался ему с трудом.
— Герман, — окликнула Алина его уже в дверях. И, когда он оглянулся, быстро, боясь передумать, попросила: — Купи мне деревянные заготовки матрешек. Их на рынках продают среди материалов для рукоделий. И еще краски. Для росписи по дереву.
Он задержал на ней взгляд. В тусклом свете его глаза казались темными и непрозрачными, но Алина уже знала, что на солнце они светлеют до изумрудного оттенка и становятся такими же яркими, как у мужчины из ее сна. Она ожидала, что Герман удивится и задаст ей вопросы. Или усмехнется, по своему обыкновению. Или отпустит какую-нибудь колкую реплику. Но он вдруг просто улыбнулся и ответил:
— Хорошо.
10
Ужин прошел почти в полной тишине. Захар только спросил, решил ли Герман свои проблемы, и он ответил коротко, без подробностей. Оказавшись на маяке, будто в крепости, Герман наконец-то расслабился и только сейчас осознал, насколько устал. Даже подносить ко рту вилку было тяжело. Жевал он без аппетита, заставляя себя проглатывать салат и жаркое, и только лишь потому, что за весь день перекусил бутербродом, а силы откуда-то черпать надо. Зато девчонка наворачивала еду за обе щеки. Герман, наблюдая за ней украдкой, не сдержал легкой улыбки. Ему нравилось, когда женщина ест с аппетитом, а не флегматично пережевывает одинокий салатный листок. У Алины, несмотря на ее обманчиво хрупкую комплекцию, был здоровый и заразительный аппетит, который она, похоже, не теряла ни при каких обстоятельствах.
— Что? — заметила она его взгляд, но не смутилась, напротив, поддела на вилку кусочек мяса и обмакнула его в подливу.
— Говорил же тебе, чтоб не зарекалась. Видишь, и ужинать со мной пришлось.
— Ну, я предупредила, что прожорливая, — пожала Алина плечами. Герман только усмехнулся. Иногда она раздражала его до крайности, иногда, как сейчас, вызывала неуместное умиление. А после того как внезапно обнаружила талант если не лечить, то снимать боль, начала интриговать. Ее внезапная просьба купить ей матрешек обескуражила. Но, кто знает, может, она так расслабляется в стрессе.
— Ешь, Алина, ешь! Когда девушка хорошо ест — это счастье. Мода на диеты — нездоровая. Не одобряю я их, — вмешался Захар, который тоже, как и Герман, уважал аппетит у женщин. — А вот ты, дружочек, что-то совсем не ешь.