Годсгрейв

– Я знаю его! – радостно ахнула Мия. – Он в Низах!

– Да, – Волнозор широко улыбнулся. – Величественное старое здание. Мне не хватало обучения, поэтому я начал с малого. Поначалу просто стоял у двери и прибирался после спектаклей, но для меня и это казалось волшебным. Слушать известные старые драмы, наблюдать, как поэзия сплетается в воздухе, словно паутина, как эпические сцены оживают на глазах у увлеченных зрителей. Вот в чем сила слов: тридцать три маленькие буквы могут окрасить всю Вселенную. – Его голос наполнился тоской. – Это были самые счастливые перемены в моей жизни.

Мия знала, что стоит помалкивать. Что ей не нужно знать больше об этом мужчине. И все же…

– Что произошло? – сорвалось с ее языка.

Волнозор вздохнул.

– Эмилия, одна из наших актрис. Она приглянулась какому-то сыну богача. Его звали Павлом. Донна ясно дала понять, что не заинтересована в его ухаживаниях, и мне пришлось пару раз выводить его из театра, когда он слишком злоупотреблял золотым вином, но в этом не было ничего необычного. Все-таки, это не наилучший район города. Все шло действительно хорошо. Труппа начала зарабатывать деньги, количество зрителей возрастало. Я усердно учился и должен был играть свою первую роль в одном из спектаклей – короля волхвов в «Марке и Мессалине», знаешь его?

– Да, – улыбнулась Мия.

– В ту перемену я должен был выступать в паре с девушкой. Но, похоже, даже после отказов Эмилии и моих выволочек малыш Павел не привык получать отказы.

– Как и большинство богатеньких сынков, – кивнула Мия.

– Ага. После генеральной репетиции я обнаружил этого ублюдка за кулисами. Он пытался изнасиловать Эмилию. Ее наряд был порван. Губа разбита. Обо всем остальном можешь догадаться сама. В конце концов, отец с детства меня учил ломать людей голыми руками.

Волнозор посмотрел на свои мозолистые от клинков ладони.

– Но он был сынком важной шишки. Только показания коллег по театру спасли меня от виселицы. Вместо этого меня отдали в рабство, а вырученные деньги отдали Павлу в качестве компенсации за сломанные руки.

– Четыре Дочери, – выдохнула Мия. – Мне жаль.

– Не стоит, милая, – улыбнулся Волнозор. – Мне нет. Судя по тому состоянию, в котором я его оставил, он больше никого не будет лапать этими руками без разрешения.

– Но вот цена за твои действия? – Мия обвела рукой каменные стены, железные прутья.

– Человек должен смириться со своей судьбой, вороненок. Или же та поглотит его целиком. Как гладиатам, нам живется лучше, чем большинству. У нас есть возможность выиграть свою свободу. Сангии э Глория и все такое.

– Но это несправедливо, Волнозор. Ты не сделал ничего плохого.

– Несправедливо? – фыркнул мужчина. – В какой республике ты живешь?

Качая головой и ухмыляясь, словно Мия сказала что-то забавное, он продолжил намыливаться, как если бы с этим миром было все в порядке. Мия потянулась за другим душистым мылом, когда в купальню вошли Брин и Бьерн и сняли повязки с сандалиями. Сегодня они тренировались в эквориуме, и девушка издалека учуяла запах пота и лошадей.

– О, наши храбрые эквиллы, – улыбнулся Волнозор. – Добро пожаловать, кошмарные близнецы, не знающие себе равных на арене. Мы с Вороной как раз обсуждали театр.