Предатель рода

– Это честь – стоять на коленях, моя госпожа. Честь и верность клятвам. Моему погибшему господину. – Он презрительно скривил губы. – Но это вам недоступно…

– Честь, – выплюнула она. – Если бы у вас было хоть малейшее представление о чести, вы бы уже совершили сеппуку, Хиро-сан. Плохо, что вы не смогли уберечь своего господина от смерти. Но еще хуже, когда член элиты Казумицу продолжает жить, когда его сёгун мертв…

Она посмотрела на него прищуренным, полным ненависти взглядом.

– Вы – позор империи, молодой человек.

Губы Хиро тронула кривая полуулыбка.

Пустые нефритово-зеленые глаза встретились с ее глазами.

– Как я уже говорил. – Он кивнул. – Вы всегда были проницательны…

14

Интоксикация

Ничего.

Ни черта.

Они сидели вместе на конце черного отрога, спадающего в бушующее море. Буруу свернулся в клубок; прижавшись подбородком к камню, он создавал преграду из меха и перьев для завывающего ветра. Юкико прижалась к нему, их кровь пульсировала почти в одном ритме. Опьяненная его теплом, она внимательно изучала, строка за строкой, свою мрачную добычу.

Свиток Бишамона содержал в себе не тайны Кеннинга, как она надеялась. Скорее, перед ней лежал сборник мифов о Танцующих с бурей и их мистической связи с грозовыми тиграми, на которых они ездили. Хотя раньше Юкико никогда не задумывалась об этом, было логично, что каждый Танцующий с бурей в истории Шимы обладал таким даром – а как еще они могли быть связаны с арашиторами, вместе с которыми участвовали в битвах? Благодаря свитку она узнала легенды о битве Кицунэ-но-Акиры с Драконом Забвения. О победе, которую одержал Казухико Рыжий над Ста Ронинами. Неполный рассказ о героическом нападении Торы Такехико на Врата Дьявола (она предположила, что окончание его было написано на какой-то другой части тела брата Бишамона). Но там не было подсказок, как контролировать свою силу и власть, или хотя бы свидетельств о потере контроля над Кеннингом.

Юкико расстроилась и, едва сдерживая горькие слезы, закрыла глаза руками. Волосы спадали ей на лицо, липли к коже коже. Богиня Аматэрасу тихо погружалась в море, чтобы отдохнуть. Солнце окрасило закатные облака, полностью закрывшие небо на западе, в цвет паленой кровавой умбры. Наступала ночь, и вместе с нею исчезали все надежды Юкико.

Проскользнув в сознание Буруу и сжав губы, она пыталась сфокусировать Кеннинг на крошечной точке: будто лучик света хотел проникнуть в отверстие между плотью и костью. У нее болела голова, и в животе вспухала теплая тошнота, давила на горло. Боль затаилась под кожей, ощерившись.

Ты слышишь меня, брат?

СЛЫШУ.

Она поморщилась. Медленно облизнула обветренные губы. Она слишком устала и слишком разочарована, чтобы заново строить стену, ставить на место кирпичи, которые тут же снова рухнут.

Здесь нет ничего, что могло бы нам помочь. Легенды о старых, давно умерших героях.

От горькой и беспомощной ярости она сжала пальцы в кулаки. Посмотрела на черное море облаков, которые катились над головой, и попыталась найти в небе ответы, которых, она знала, там не было. Боль в черепе усилилась. От разочарования ей захотелось кричать.