– Выпей воды, – со смехом предложила я.
Лука тоже потешался, он ведь знал, для чего предназначался парацетамол.
– Это лекарство! Горькое лекарство! – сквозь смех проговорил он. – Оно не сладкое. Его нельзя есть!
– Прополощи рот, и я дам тебе конфету. Где-то осталось еще несколько штук, – пообещала я, видя, что Хант не на шутку разозлился и глаза его просто пылают от ярости.
– Две конфеты! – зло потребовал он. – Ты это специально подстроила, чтобы я взял в рот твое опасное волшебство. И как только Иоко его ел!
– Иоко его проглотил, а не разжевывал, – пояснила я. – Ладно, две конфеты тебе и две Эви. Иди, прополощи рот и умойся.
Раздав конфеты, я искупалась в небольшом каменном бассейне, устроенном у каменной же ограды огородика. Выстирав рубашку и носки, я повесила их на веревку, натянутую между двумя невысокими деревцами, затем добралась до провала в каменной ограде, когда-то высокой и надежной.
Передо мной раскинулась равнина, поросшая синими травами, по которой петляла каменная дорога. Заброшенное поместье семьи Сиан Иннади располагалось на вершине холма, и с того места, где я стояла, можно было увидеть даже Перекресток. Ярко-розовые радостные лучи восходящего солнца заливали землю, питали ее ласковым теплом и обещали долгий хороший день. Где-то вдалеке я разглядела крепкое тело луса, шнырявшего в поисках добычи. И все. Больше нигде ни души. Пустая, тихая и одинокая земля.
В этот момент я слишком хорошо осознала, что оказалась единственным человеком в этом мире, если не считать колдуна-оборотня Иоко. Призраки все-таки не люди. Призраки – это призраки.
Мне не было страшно, лишь немного грустно от мысли, что вряд ли еще когда-то в этом мире будут жить люди. Ему не суждено больше ожить. Почему? Почему он погиб?
Почему его Хранители не смогли справиться со своим предназначением? Почему Хозяин так легко овладел ими?
А с другой стороны, разве в моем благополучном и щедром мире не было злых и жадных людей? Да сколько угодно. У нас, правда, действовали более совершенные законы и не было рабства, но не везде. Не во всех странах. И я знала, что власть имущие в нашем мире вполне могли предать за деньги. За приличную сумму, как это сделали когда-то Хранители.
Иоко, выходит, тоже стал предателем. У его отца были лусы, которых, видимо, доставлял для него старший сын. Вот почему так болезненны воспоминания для моего Проводника. Хант прав, мы не знаем, каким был когда-то Иоко.
Может, ему лучше и не вспоминать о прошлой жизни?
Но тогда он будет безразличным и потерянным. Воспоминания меняли его, возвращая утраченную часть души.
Все казалось мне тогда запутанным и неясным, поэтому я повернулась и ушла в дом, спать.
Кроватью мне послужили две скамейки, которые я сдвинула вместе. И неизменный плащ Иоко, мягкая клетчатая подкладка которого словно обладала какими-то удивительными свойствами – не мялась, не пачкалась и всегда сохраняла терпкий травяной аромат. Плаща хватило, чтобы накрыть скамейки во всю длину.
Я улеглась, накинула на себя одну из своих длинных рубашек, порадовалась, что в хижине тепло, и провалилась в благодатный сон.
К моей великой радости, в этот раз мне ничего не снилось, я спала как ребенок, сладко и долго.
А проснулась от веселого шкворчания масла и приятного запаха съестного. У плиты стояла Эви и ловко управлялась с большой черной сковородой. Даже не верилось, что у этой крохи такие проворные руки.
ebooksa