Раздумья прервал стук в дверь.
– Кто там? – недовольно крикнул Эрхард, отрываясь от кубка.
Вошел стражник, рослый красавец в красно – черном камзоле.
– Ваше Высочество, – сказал он, – мятежники прислали парламентера.
– Они это слово знают? – усмехнулся Эдмар. – Или это ты им подсказал?
– Так точно, Ваше Высочество, они такого слова не знали. Подняли белый флаг и крикнули, что хотят, как у этого ворья говорится, перетереть с самым главным.
– Мне бы латной конницы сотни три, – мечтательно произнес Эрхард, подливая себе вина. – Да еще тяжелой пехоты тысячу-другую, я бы их сам перетер. В мелкую пыль.
– Хватит пить, – поморщился Эдмар. – Ты… Как тебя зовут… забыл…, – он помотал головой, пытаясь вспомнить имя стражника.
– Карл, – подсказал тот.
– Точно, Карл. Передай, пусть шлют своих парламентеров.
Когда дверь за стражником захлопнулась, Эдмар упал в кресло и захохотал.
– Нет, это надо же… – выдавил он из себя в промежутках между приступами хохота. – Они с нами… Перетереть… Надо же было слово такое выдумать!
В дверь эгмонтовых покоев постучали. Судя по тому, как задрожала дверь, на руке стучавшего была латная перчатка.
– Открой, братец, – раздался голос Эдмара. – Поговорить нужно.
– Ты один?
– Конечно. Ты что, боишься?
Эгмонт уже сам не знал, боится ли он. Принц махнул рукой своему телохранителю.
– Отвори, Родрик.
Эдмар ввалился в покои младшего брата, позвякивая железом доспехов.
– Ну, что-нибудь решил? – сразу спросил он.