– Да что ему сделается, ворону проклятущему?! – ворчал Бдук. – Все с ним будет хорошо. Его пророчества тоже сбудутся, как и твои, Госпожа.
А Зоман умело вливал яд лести в мое истосковавшееся по человеческому теплу сердце и управлял моими мыслями с ловкостью умелого фокусника. Я уже прислушивалась к нему, доверяла и считала свою жизнь очень даже хорошей. Когда тебя все время хвалят и все дается с потрясающей легкостью, а из зеркала на тебя глядит совершенный образ, невольно начинаешь уважать себя и гордиться собой.
Раны, нанесенные мне Иоко, постепенно затягивались.
Я почти смирилась с тем, что мое сердце разбито, почти научилась жить с этой мучительной внутренней болью. Иногда мне казалось, что моя душа покрывается тонкой, но прочной броней равнодушия. Все казалось ненужным и пустым, и только Посох – сосредоточие Силы жизни – радовал и вдохновлял.
Я все больше понимала, в чем секрет чародейства Хранителей. И если в этом разобраться, то никакого волшебства и не было. Это как с нашим электричеством: человек, который совсем не разбирается в физике, посчитает обычный фонарик невероятным чудом, а какой-нибудь простой телефон – чем-то вроде волшебного блюдца, показывающего весь мир по приказу своего хозяина.
После занятий мы ужинали (если это можно назвать ужином в замке, лишенном привычных понятий дня и ночи) и много разговаривали. Зоман вспоминал своих учеников и отзывался о них всегда хорошо и ласково, давал советы по рисованию и рассказывал историю Мира Синих Трав.
Однажды Зоман заговорил об Иоко.
– Да, сидит упрямец в подвале. Я и сам приношу ему еду, можешь не утруждать Бдука, – сказал Зоман. – Он уверен, что я злодей и из тебя сделаю злодейку, его не переубедить. Но разве ты похожа на колдунью? Потянешь роль могущественной черной чародейки, способной захватить весь свой мир?
От такой мысли мне хотелось смеяться, хотя смех и вышел бы очень горьким. Я представила, как приближаюсь к границе, да хоть к границе России и Белоруссии, с сучковатой палкой в руке и угрожаю раскидать всех пограничников, если они не пропустят меня, как ставлю ультиматум, требуя, чтобы мне сейчас же передали всю власть.
Может, мне и удастся поколотить человек десять, а дальше меня скрутят и поместят в сумасшедший дом. И буду сидеть я там, в одной палате с Наполеоном и Гитлером, и утверждать, что являюсь могущественной чародейкой, ну, типа Саурона в трилогии о Кольце всевластья.
Вот только у меня даже кольца нет.
– Из меня выйдет никудышная черная властелинка, – заключила я, невесело улыбаясь.
Зоман тоже улыбнулся и кивнул.
– Неужели Иоко так и не получит свободу? – спросила я.
– Он может получить ее прямо сейчас, если разрушить его договор. Сам он этого сделать не может, но ты справишься, – спокойно сказал Зоман. – Если ты готова, то я помогу. Мы с Даном возьмем Иоко на себя и сами с ним сразимся. А ты тем временем проберешься к стене и попробуешь разобраться с тем, что там начертано. Должно получиться, ведь ты умная девочка.
– Когда можем приступить?
– Да хоть сейчас.
– А Дан? Он разве в замке?
– Он всегда в замке. Что ему еще делать? Не сидеть же этому одинокому ворону в своих развалинах. Тогда доедай, и отправляемся.
Я не вела счет дням и ночам, проведенным в замке Мертвяка, просто погрузилась в занятия и рисование, пытаясь хоть как-то заглушить боль. Мрачный зал колонн остался в моей памяти как что-то далекое, я и думать перестала о том, чтобы добраться до Дерева-портала.