Дождь прекратился, и серые тучи, тянувшиеся над самым горизонтом, подернулись слабым розоватым светом. Этот оттенок невероятно сочетался с хмурым цветом облаков, и густые травы налились кобальтовой синью и мягко клонились до самой земли, словно волны диковинного моря.
Я поняла, что хочу рисовать, мои пальцы жаждали запечатлеть увиденное. К сожалению, все, что мне удалось изобразить за последние дни в Мире Синих Трав, так и осталось в замке Мертвяка. Только карты Безвременья все еще лежали в рюкзаке.
И вот я устроилась за столом и, несмотря на сонливость, принялась рисовать. В моем альбоме осталась лишь пара листов. Мне хотелось запечатлеть этот новый восход в свободной стране, поэтому я налила себе горячего травяного отвара – того самого, которым поила Иоко, – и погрузилась в работу.
Мои руки уверенно наносили штрихи на бумагу, а в голове кружилось бессчетное количество мыслей. Почему никто из друзей Иоко не пришел его проведать? Кроме Мелека, конечно. И что там он говорил: все, кого можно было призвать к ответу, мертвы?
И вообще где расположились Миес с братьями, Тимай, Хант, Ниса? Нашли для себя комнаты в башне? А самое главное – что мы будем делать дальше? Может, мне придется вернуться в свой мир?
Я желала ответов и боялась их. Чувствовала, что не все так просто в этом изменившемся Мире Синих Трав. Безвременье прошло, но ведь дело было не только в Хозяине, но и в самих жителях. Кто будет жить в этом мире? Конечно, новые люди заведут новые правила. Но какими они будут?
Я закончила свой рисунок, прополоскала кисти и критически осмотрела свою работу. Трава, низкие облака, восходящее солнце и стены высокой башни – все это символизировало начало новой жизни, новой эпохи в Мире Синих Трав. Наверное, мой рисунок был неплох.
Я не сильно задумывалась о том, зачем все это делаю. Мне просто нравилось запечатлевать картины на бумаге, словно я пыталась расставить определенные вехи своего путешествия.
– Это очень красиво, София. Не знал, что ты умеешь так здорово рисовать, племяшка! – проговорил кто-то за моей спиной, и я вздрогнула от неожиданности.
В комнату зашел дядя Саша. Он был лохматым, глаза покраснели: то ли от дыма костра, то ли от бессонной ночи.
– О, привет, – пробормотала я, почему-то смутившись. – Ты не спишь?
– Ну ты ведь тоже не спишь. Сейчас тут отдыхает только Иоко, остальные все еще сидят около очага в том главном зале, где находились Железные часы времени.
– Каменный стол? Разве это часы?
– Теперь это выглядит так: большой железный циферблат, который торчит прямо из пола. Тикают довольно громко, но у вас тут, под самой крышей замка, не слышно. Я решил проверить, как у тебя дела.
– Заходи, садись, – пригласила я.
Когда я была маленькой, дядя Саша всегда казался мне очень сильным и высоким. И вот я выросла, но ничего не изменилось: он по-прежнему удивлял своим ростом и шириной плеч, был выше меня почти на полторы головы. У него были длинные руки с большими ладонями, такие же длинные ноги и размер стопы, наверное, чуть ли не сорок седьмой. Саша сделал несколько шагов и тут же оказался у печки. Открыл дверцу, пошевелил кочергой, подкинул дров, а когда пристроился на край дивана, то мне показалось, что тот вот-вот треснет под грузным телом моего дяди.
– Иди сюда, птичка София, и расскажи мне все о своих приключениях, – позвал он, хлопнув ладонью по шерстяному пледу.
Я осторожно пристроилась у его ног, на коврике, опасаясь, что несчастный диван все-таки не выдержит нас двоих, и спросила сама:
– Как ты попал в этот мир?
– Как? Искал сокровища. Все очень просто, Софийка. Я всегда увлекался поисками артефактов, ездил по старым курганам, раскапывал забытые города. И вот однажды нашел старое потрескавшееся блюдо из глины с удивительными картинами и надписями. Эти надписи мне перевел один мой друг и сказал, что это не древнегреческий и не старославянский. Мол, похоже на арамейский способ вызвать демона, который исполняет желания.