Ритуал

– А вот вторая Наследница пошла в мать… печально, печально…, – сира Бартуш с деланным сочувствием покивала в мою сторону.

Я оскалилась в добродушной и глуповатой улыбке, запоминая каждое произнесенное слово.

Что я здесь делаю, Великий? Что я, псаки всех побери, здесь делаю?

Вместо того, чтобы искать лекарство для Акса, заниматься делами рода, тренировать плетения? Я торчу тут и слушаю отрывистую каркающую речь на староимперском.

Я сжала пальцами в карманах теплый мешочек – артефакт Серых грел и ощущался даже через защиту. Флакон с эликсиром в другом кармане наоборот, холодил, и я погладила пальцем шероховатую пробку. И того и другого хватит, чтобы подставить магистра, но кто сказал, что дознаватели на это не закроют глаза?

Если бы Бутч сказал мне раньше, что они ведут свою игру.

Дознаватели давно могли найти всё что угодно, хоть весь запрещенный перечень под грифом «СС» и закрыть Аю на второй Цветочной, но… магистр цветет, пахнет и устраивает сраные званые вечера для таких же двинутых на голову, как и она сама.

Значит… ловят того, кто стоит за ней или хотят узнать что-то конкретное. Аю нужна им, а мне нужны менталисты.

Пальцы разжались с трудом – искушение было слишком сильным, я вытащила пальцы из карманов и с силой прижала к коленям, как и положено приличной сире, и тут же взяла пиалу с чаем, чтобы хоть чем-то занять руки.

Улыбайся, Блау! Улыбайся!

Я скалилась, отпивала маленькими глоточками чай, и изображала манекен.

Матроны обсуждали всё – последние сплетни, язвительно поливая всех ядом, неурочное срабатывание сигнальных артефактов по цепи вышек, стоимость колье столичной примы, которая явно пользовалась благосклонностью одного из патрициев… обсуждали всё, кроме того, что было действительно важно. За какими псаками они здесь сегодня собрались?

Аю вовлекала меня в разговор изредка, роняла пару фраз про Академию и подливала мне чаю, и только самая старшая леди Тир, рядом с которой меня усадили, угрюмо молчала, изредка зыркая по сторонам совершенно нечитаемым взглядом.

Четыре ноль в пользу Аю. Ни одна из матрон, кроме магистра, так и не обратилась ко мне напрямую, а по правилам этикета это значит, что Младшая должна молчат до тех пор, пока Старшие сиры не обратятся первыми.

Я пила чай, молчала и улыбалась. Улыбалась. Улыбалась.

– Девчонка – дура, – коротко выплюнула матрона Тир на великолепном чистейшем староимперском. Наш преподаватель по языкам рыдал бы от умиления. – Отец был дурак, так мать хоть соображала, но на детях предки Рода отдохнули, – выдала она своей ближайшей наперснице, немного повернув голову в мою сторону. Та согласно кивнула – Блау – дура. – Сколько потрачено времени, чтобы привить ему вкус… и что?

А дура улыбалась, правда потребовалось небольшое усилие, чтобы удержать лицо, но я справилась, отпив ещё чаю. Это – четвертая пиала, если этот бессмысленный треп не закончится, скоро произойдет непоправимое.

– Мальчишка – идиот, – продолжила леди Тир на староимперском. Дуэнья согласно кивнула и тут же хлестко получила веером по рукам. Видимо, обсуждать будущего Главу, юного Наследника, его святейшество великолепного Кантора дозволялось только его бабушке.

– Идиот, – четко подтвердила я на староимперском с улыбкой. – Но далеко не всегда, – ответ бабули Тира я уже не расслышала – родовой дар включился неожиданно и совершенно не вовремя, как и всегда. Перед глазами потемнело, пиала дрогнула в руках, остатки чая – с глоток, выплеснулись на белоснежную мирийскую скатерть.

Я задохнулась. Слишком много было эмоций, слишком разными они были, и слишком острыми.