Их с матерью — позор семьи — отселили отдельно из большого дома в Бель-ле. Тут он и вырос. На деревянных брусьях тренировочной площадки на заднем дворе до сих пор можно найти инициалы Шахрейна, вырезанные ритуальным кинжалом.
Мать не взяли даже наложницей, внебрачный ребенок не интересовал никого до тех пор, пока у сына не обнаружили высокий уровень дара и выдающиеся способности к менталистике.
После принятия в род Таджо с Шахрейном захотели общаться все и сразу — вроде у него осталось двое дядей по матери. О которых я ни разу не слышала ничего, как о мертвых— ни хорошего, ни плохого, за несколько зим.
Я переходила из комнаты в комнату, и трогала знакомые с прошлой жизни вещи — касалась пальцами статуэток — вот эту нефритовую белокрылую Ниму, Таджо поставил в кабинете и использовал вместо пресс-папье, напольная ваза из холла, томики стихов, сундук, вырезанный целиком из пожелтевшей от времени кости какого-то пустынного хищника — тоже был мне знаком. Я столько раз стирала с него пыль — никаких бытовых чар и плетений, избавь Великий — только отрезом мягкого меха.
Значит, пока ещё он не обустраивал столичное поместье и хранит все самое ценное на Юге. Все это Таджо перевез к себе, когда продал дом, который напоминал ему о прошлом.
Заместитель начальника управления сир Таджо не мог позволить себе иметь запятнанную репутацию. Не должно было остаться никаких упоминаний о тех страницах жизни, которые стоит вымарать.
Его больше ничего не связывало с этим местом, после того, как его мать — умерла.
— Там небольшая терраса, — пояснил Малыш Сяо, раздвигая для меня двери. Легкая двускатная крыша пагоды защищала от палящих дневных лучей светила, на полированных досках в беспорядке лежали разбросанные подушки, вокруг небольшого столика, с установленной на нем деревянной доской.
— Какой вид, леди! — Сяо с удовольствием вдохнул воздух, рассматривая цепь песчаных барханов вдали. Если прищуриться — можно рассмотреть и маленькую точку сигнальной вышки на фоне неба.
— Го? — я подошла к столику, рассматривая недоигранную партию. Все как в жизни — есть расчерченная на клетки территория, за которую будут воевать — захватывать клановые земли, строить поместья и загонять противника в ловушки.
Игроки были почти равны по уровню — я рассматривала черно-белый узор из камней — «глаза», «крепости», но… позиция «белых» сильнее.
Доска, как зеркало, отражает стратегию каждого из противников. Готова поставить, что белыми… ходит Таджо. Я обошла столик по кругу — как обычно, предпочитает думать за противника, двигаться сразу по нескольким направлениям развития, практикуя обманные захваты, и безжалостно отсекать те, что ведут в тупик. И не важно, сколько камней было потрачено. И так любит использовать для движения вверх «лестницы», оставить иллюзию выхода, окружив. Ведь взять в плен — это слишком просто.
Шах любил играть против самого себя — твой лучший, единственный и возлюбленный противник — это ты сам. Свой лучший враг и свой лучший друг. Но не в этой партии — слишком разные стратегии захвата.
— Белыми атакует Таджо?
Малыш удивился, но — кивнул.
Любой образованный Высший играет в го, занимается искусствами — музыкой, каллиграфией, живописью и танцами.
— Го — «Дыхание камней», — Малыш аккуратно устроился рядом на соседней подушке.
— Мне больше нравится — «разговор с камнями». Как будто камни противника так и просят — «захвати меня, атакуй меня, не заметь меня»…
Сяо хмыкнул, рассматривая доску.
ebooksa