Белое солнце дознавателей. Книга 2

Пустынная ночь… только в песках небо такое чистое, что можно увидеть столько звезд сразу… Мы летели над барханами, едва касаясь песка… Волной, серпом, на острие которого вели те, кто слышал Зов сильнее всех… нас позвали и мы пришли…

Я была небом и я была песком, я была звездами и я была ветром, я была тем, кто шел первым, и была тем, кто летел последним… мы — были одно…

Вихри песка стеной вставали сзади, заслоняя звезды, ветер свистел, и мы — летели… чтобы успеть… за нами стеной вставала Пустынная буря.

Я видела рухнувшую ограду и сломанный герб наместника, валяющийся на песке, я слышала крики и блеск плетений, когда мы уничтожали всё на своем пути…

…

Я щупала покрывало. Странной фактуры, как будто… я лежала на песке. Шевелила рукой, ощущая, как прохладные песчинки перекатываются между пальцами. Слева тянуло холодом и дымом, и… пустыней.

Глаза приоткрылись не сразу — я просто не могла разлепить ресницы, и с огромным трудом подняв руку, ощупала лицо — повязка… пропитанная каким-то отваром из трав. Над моей головой низко колыхался от ветра темный тряпичный полог… палатка? Палатка прямо на песке?

Левая рука ныла, но пальцы были зафиксированы жестко. В проем были видны тускло колыхающиеся светляки, но не видно неба — ни единой звезды.

***

От костра тянуло дымом и соблазнительно пахло мясом.

Огонь горел жарко, и я вытянула вперед грязные поцарапанные руки, перевязанные пальцы… наслаждаясь теплом. Грудь ныла. Боль расходилась кругами от того места, где под одеждой крепилась брошь. Золотая, как империал. От удара Иссихара у меня на коже теперь был отпечаток ожога — розовый круг, с едва заметным изображением птицы. Теперь я помечена, как лошадь — пока не заживет, носить мне тавро, как райхарцу.

«Защита. Очень старая» — вспомнила я слова матери Гебиона. Пустынники не подходили близко — держались в стороне, у моего костра — одного из трех на купол, сидели только двое — те самые, чьи голоса я слышала, пока спала.

Смуглые дочерна, сухопарые, жилистые, невысокие, как все южане. Под мужскими кади не было видно ничего, кроме напряженных темных глаз.

«Спасли» — сказали мне они. «За вами долг жизни, госпожа».

— Готово, — констатировал тот, кто проверял готовность мяса на костре.

Вместо вертела пустынники использовали стрелы, нанизав на них местный деликатес — длинную и упитанную змею, порезанную на крупные не аккуратные куски. Капли сокападали на раскаленный добела песок и шкворчали.

Сидеть на кошме, постеленной прямо на песок, было мягко.

Есть я не хотела. Тошнило от одного вида еды, но организму нужны силы для восстановления. Хочешь жить — сожрешь что угодно.

Поэтому я — жевала. Молча. Давясь жестким мясом, песок скрипел на зубах. Проталкивая внутрь кусок за куском.

Нужны силы, значит нужно — жрать.