День выдался прекрасный, солнечный: быть может, первый настолько солнечный день новой весны.
Вячеслав Красев, известный и очень модный в последнее время писатель-прозаик, сойдя на остановке «Дворцовая», решил, раз уж подарком нам сегодня славная погодка, дойти отсюда до Дома писателей, что на Шпалерной, пешком. Путь неблизкий, но и спешить особенно некуда.
Проходя через площадь, он обратил внимание на кучковавшихся вокруг Александрийской Колонны хмурых людей, преимущественно пожилого возраста, с красными потрепанными флагами, маленькими иконками вождей и неумело сделанными транспарантами.
Нелегко, наверное, приходится в наше время национал-патриотам и верным ленинцам, думал Вячеслав, пробегая взглядом по знакомым до тошноты лозунгам, выписанным на транспарантах. Это нужно быть каким-то особенным человеком, чтобы изо дня в день, из месяца в месяц различать в окружающем мире исключительно плохие, грязно-багровые стороны действительности; чувствовать, как все туже затягиваются вокруг любимой, но глубоко несчастной страны сети несуществующих заговоров; когда паутина слепого ужаса, отчаяния заслоняет собой малейшие проблески сочувствия и добра, а нос старого приятеля, фронтового товарища, начинает казаться длинноватым: длиннее того предела, когда еще можно было бы поддерживать с ним дружеские отношения. Глупые, запуганные, близорукие. Чертовски близорукие! Знали бы вы, сколько я повидал миров, за которые действительно стоило бы отдать жизнь, но не требующих поэтому никогда от своих детей подобной жертвы. И жаль, не дано мне донести до вас это знание, потому что не станете вы читать «сомнительных книжонок» некоего Красева, а по-другому я не умею: нет способностей.
Интерес Вячеслава привлек один из транспарантов. Лозунг, выведенный на белом фоне красными трафаретными буквами, показался необычным для подобного рода сборищ. Наверное, именно поэтому молодой человек (явный студент: очки, короткая стрижка, поношенные джинсы, грязноватая куртка) стоял в стороне от группы непримиримых борцов за идею, поглядывавших на него с нескрываемой враждебностью. Лозунг «студента» гласил: «КОММУНИЗМ — НЕ ТУПИК, КОММУНИЗМ — ЕЩЕ ОДИН ПУТЬ!»
Забавно, подумал Вячеслав. Он ждал, что Нормаль каким-нибудь образом отреагирует на знакомую в общем-то смыслом своим декларацию; знакомую, впрочем, в данной конкретной точке пространства-времени одному Вячеславу, но Нормаль безмолвствовала, и значит, можно не беспокоиться: случайное совпадение, и не более того.
Вячеслав прошел мимо «студента», и глаза их встретились. Взгляд «студента» не выражал ничего, кроме скуки. Скучно ему было, оказывается, стоять на Дворцовой со своим нетрадиционным лозунгом, но уйти он не может. Почему? Бог его знает. У всякого свои причуды. И снова Нормаль никак не отреагировала. Впрочем, возможности ее, как стало выясняться, тоже не безграничны. Она не в состоянии, например, анализировать совокупность еще не возникнувших на Светлой Стороне связей. А кто в состоянии? Разве что Всадники…
Так они и разминулись: писатель Вячеслав Красев и скучающий «студент». А ровно через час после мимолетного обмена взглядами (об этом Красев не узнает никогда) со студентом едва не случилась трагедии. Несущийся на бешеной скорости грузовик, проскочив на красный свет, свернет на Дворцовую, и только вмешательство крепкого седовласого мужчины в поношенной «афганке» (именно так впоследствии его будут описывать многочисленные свидетели), появившегося вдруг, словно из воздуха, на подножке ревущего ЗИЛа и два раза выстрелившего в водителя через открытое окно в упор из длинноствольного пистолета, а затем успевшего вывернуть руль, позволило избежать удара радиатором в грудь и голову перепуганного «студента». Не услышит Вячеслав и сообщения о происшествии на Дворцовой, скороговоркой прочитанное тем же вечером диктором информационного агентства «Факт». Водоворот событий закрутит и его, и этот мир, понесет сквозь бурю одной из самых странных и нелепых войн.
Через час Красев уже сидел за столиком в уютном ресторанчике Дома писателей и попивал кофе, оглядывая пустой в это время дня зал. Чувствовал он себя здесь вполне комфортно, ожидая начала скорого общения с людьми, которых хорошо знал и любил в новом своем обличий. И вот тут-то Нормаль и напомнила о себе.
Чуть кольнуло в кончике мизинца левой руки. Сигнал. Вячеслав откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
«Слушаю».
«Эпицентр?»
Вот этого никак не ожидал.
«Переход!» — скомандовал Вячеслав.
И выскочил из основного вектора. Наблюдай за ним кто-нибудь в этот момент, он увидел бы, как тело известного писателя Красева вдруг выгнулось, рассыпаясь снопом ярко-желтых быстро гаснущих искр.
Как всегда, при переходе из вектора на Светлую Сторону времени Вячеслав испытал прокатившуюся от головы до пят волну боли — следствие моментальной перестройки организма. Он стиснул зубы, чтобы не застонать. Теперь даже с закрытыми глазами Красев видел потоки времени. Конечно, не все, что переполняют собой Светлую Сторону: Нормаль, оберегая сознание, преднамеренно сужала поле этого внутреннего зрения, вычленяя и обрисовывая лишь основные векторы, но и так, даже лишенное каких-либо красок, зрелище впечатляло.
ebooksa