Фб '98 ,

Оружие было наперевес, и все то и дело осматривались.

— Дмитрий, — нарушил молчание Суен. — Поставь радиомаяк.

— Уже поставил.

— Хорошо. Дэймон, как у тебя с анализом воздуха?

— Норма, командир.

— Отлично. Всем снять кислородные маски, — приказал Суен, — разбиться по парам для поочередной смены носильщиков. Пошли.

Экспедиция выстроилась по ходу в колонну.

— Слышь, Тодеуш? — позвал Вадим.

— Да? — отозвался Тодеуш.

— Ты чего это оглядывался, когда из тоннеля выходили? Смотрел, не идет ли за тобой жена? — сострил Вадим.

— Нет, Вадим. На этот раз я смотрел, чтобы с тебя запчасти не сыпались.

Все засмеялись. Настроение приподнялось. Солнце нещадно палило. Казалось, оно вообще застыло на месте.

Настала очередь Джима нести носилки. Он был в паре с Дмитрием. Дмитрий снял с плеча автомат, положил на носилки и встал впереди. Джим все время смотрел под ноги, чтобы не упасть. Уродливая, полопавшаяся земля навевала грустные мысли. И опять лил этот нещадный соленый пот, который резал глаза и вызывал в теле мучительный зуд.

— Помню, когда в последний раз спал с женой, она меня спросила: «Почему это ты, дорогой, так натопил?» А я ей отвечаю: «Тяжело в учении, легко в бою». Так она мне потом такую «баню» устроила, еле выжил. Не поняла меня… ха-ха… Думала, я во время экспедиций без конца женщин меняю… ха-ха… в экстремальных условиях.

— Только нам не надо заливать, — подхватил Вадим. — Думаешь, мы не видели, как в прошлом переходе ты с обезьянами любезничал? Жаль только, обезьяна неграмотная тебе попалась, а то бы ты ее живо в постель затащил.

Когда стало нестерпимо жарко и даже грубый юмор перестал помогать, сделали привал. Решили идти вечером и по возможности всю ночь. Люди медленно попадали в блаженстве на землю, прикрываясь от солнца плащами и блестящим полиэтиленом. Дмитрий лег рядом с Джимом и предложил закурить.

— Нет, спасибо, — ответил Джим.

— Ну как хочешь. Было бы предложено, — сказал Дмитрий, — а помнишь, как мы отдыхали на Гринуалде?

Джим рассмеялся:

— Да, Дима, это было великолепно. Светило неназойливое солнышко. Щебетали трехметровые птички, а мы сидели на деревьях и ждали удобного случая, чтобы добраться до тоннеля.