Все цветы Парижа

– Бонжур, – поздоровался со мной Жон, наш любимый официант, когда я зашла в ресторан. – Мы давно не видели вас с Кози и соскучились.

– Да, – ответила я, – мы были… слишком заняты.

– А-а, конечно. – Он обвел глазами зал. – Вы хотите сесть у окна? Ваш столик свободен.

Я покачала головой:

– Нет, не сегодня. Я просто выпью чашечку кофе возле стойки. Можно?

– Вам можно все, мадемуазель.

Пока он, повернувшись ко мне спиной, возился с кофейной машиной, я тихонько подобралась к встроенному в стену шкафчику.

– Вы, должно быть, скучаете по вашему другу, – сказал он. – Для меня загадка, что он там делает. Если бы я не знал его, я мог бы предположить, что он в каком-то немецком тренировочном лагере. Знаете, полицейские тренируются каждый день по собственной воле. Стыд собачий.

– Люк никогда бы… – начала я, но замолчала, когда он внезапно повернулся.

– Конечно, нет.

Мне было досадно, что Жон так говорил про Люка, с его несгибаемым характером. Но все же в эти мрачные времена всем приходилось жить с оглядкой.

Он отвернулся, и я опять стала красться к своей цели, решив больше не продолжать этот разговор. Вот уж мне осталось лишь протянуть руку к дверце.

– Надо сказать, что, какой бы твердой ни была мадам Жанти, после его отъезда она сильно изменилась.

Скрипнули петли, я открыла дверцу. За ней лежал толстый конверт, перевязанный бечевкой. Я запихнула его в сумочку, поскорее вернулась на свое место за стойкой, и Жон подал мне кофе.

– Вуаля!

– Спасибо, – поблагодарила я и поправила прическу перед зеркальной стенкой. Мое сердце тревожно стучало. Видел Жон или нет, как я сунула конверт в сумочку? – А как поживает мадам Жанти? – спросила я, чтобы отвлечь внимание.

Жон с опаской покосился в сторону кухни.

– Конечно, мадам Жанти иногда тиранит нас, но сейчас я беспокоюсь за нее. Вчера вечером она заплакала, когда мы обслуживали клиентов.

– Из-за чего? – спросила я, сделав глоточек кофе.

– Не знаю, – ответил он, – но это не к добру.