Все цветы Парижа

Я отступила на шаг.

– Не знаю. Я не очень одарена.

– Все люди одарены, каждый на свой лад, – возразила она, подошла к мольберту с чистым холстом и жестом показала на него. – Вот, попробуйте. Первая сессия у нас бесплатная.

Я с недоверием села на стул перед мольбертом, уже жалея о том, что заглянула в дверь студии. Но когда взяла в руку кисть, внутри у меня что-то шевельнулось.

– У нас не признается никаких ошибок и действуют только два правила, – сказала мне женщина. – Вы должны отключить все посторонние мысли и творить от всего сердца.

Я кивнула, макнула кисть в красную акриловую краску, потом в белую и стала смешивать их на палитре, пока не получила превосходный розовый цвет.

Я нарисовала пион, потом еще один. Мне почему-то вспомнился какой-то сад, далекий сад, где росли (и растут до сих пор?) такие пионы. Какие они тяжелые, те пионы, как они клонятся к земле от тяжести. Тогда я взяла еще одну кисть, макнула ее в зеленую краску, чтобы добавить к цветкам стебли.

Я не заметила, как закончилась сессия и пришла новая группа. Я не замечала голода, когда прошло время ланча, не слышала звон церковных колоколов. Я полностью погрузилась в работу.

– Как дела? – спросила темноволосая дама, положив руку мне на плечо.

Я вздрогнула и словно вышла из транса или очнулась от гипноза.

– Ах, как красиво у вас получилось, – удивилась женщина, взглянув на мой мольберт. – Нет, правда, я не ожидала такого.

К моему удивлению, я согласилась с ней. Действительно… пионы были хороши.

– Вы когда-нибудь занимались живописью? – спросила женщина.

Я покачала головой.

– Не помню.

– Что ж, тогда вам надо заниматься и дальше.

Я улыбнулась.

– Как вы себя чувствуете?

– Устала, – ответила я.

– Как будто только что пробежали марафон?