– Понял.
– Я никогда не понимала, что он в ней нашел, – продолжала мать Люка. – Я еще понимаю, если бы она была красавица, а то так, не на что посмотреть. И в ее лице проступает что-то еврейское. Я не хочу, чтобы мой сын женился на ней, он заслуживает лучшего. Сейчас он этого не понимает, но со временем поймет.
– Иди ко мне, дай я тебя обниму, – сказал мужчина.
– Ой, Герхард, ты баловник. Только не на кухне!
– Почему? Тут мы еще никогда не пробовали, – возразил он.
Внезапно наступило молчание, потом раздался смех, на пол с громким стуком упала кастрюля или сковородка. Я повернулась к двери и выбежала на заснеженную улицу в распахнутом пальто.
Со всех ног я бежала домой, минуя места, где могла бы задержаться в прежние, счастливые времена. Бутик мадам Карон, лавка пирожных, которые любит дочка. А вот любимая кондитерская Люка. Пробегая мимо нее, я услышала сердитый голос мужчины, и тут же на улицу выскочила женщина и упала в снег, словно ее толкнули. За ее спиной захлопнулась дверь.
Я подбежала к ней, присела на корточки и стала отряхивать снег с ее волос и шеи.
– Все в порядке?
Женщина подняла голову. Это была Сюзетта.
– Селина! – воскликнула она, вставая.
– Что ты здесь делаешь?
– Сегодня мамин день рождения, и я хотела купить ей торт. Но… – она помолчала и жестом показала на кондитерскую, – кажется, нашу семью тут не принимают.
– Почему ты так…
У нее задрожала нижняя губа.
– Он сказал, что не обслуживает семью с… инвалидом. – Она вздохнула. – Я ничего не понимаю. Раньше мы часто приходили сюда с Элианом, и не возникало никаких проблем. – Она отряхнула снег с пальто. – Что творится в этом мире?
– Я сочувствую тебе, – сказала я и взяла ее под руку. – Я скучала по тебе.
– Я тоже.
– Давай пройдемся?
Она кивнула, и мы пошли по заснеженным улицам. На какой-то момент мы снова превратились в школьниц, какими были когда-то, когда, хихикая, обсуждали мальчишек и цвет бантиков в волосах одноклассниц. Но мир переменился, и мы в нем тоже.