Сладко-горькая история
Материнство
Ты проходишь через длинные периоды жизни, думая только одно: «Это невозможно». А потом ты просто идешь, и идешь, и… в общем, делаешь это невозможное.
Я никогда не была уверена, что в будущем обязательно стану матерью. Разве это не странно звучит? Порой я ощущаю неловкость, признаваясь в этом. В конце концов, социальные стереотипы навязывают женщинам роль матери. Что уж там, женщины, избравшие иной путь, часто подвергаются допросам и критике, словно их выбор – нечто странное, даже противоестественное.
Меня окружали прекрасные ролевые модели-женщины – все матери. Мои бабушки обе были независимыми и страстными личностями, но вместе с тем нежными мамами. Как и моя мамочка. Фактически это она научила меня тому, что можно стать преданной заботливой родительницей и все равно построить карьеру. Она работала на неполную ставку в лаборатории патологической анатомии больницы и восхитительно балансировала между работой и семьей. От нее я узнала, что, если захочу иметь детей, необязательно нужно жертвовать карьерой – я смогу добиться успеха и в том и в другом.
И все-таки… я пребывала в сомнениях. В ранние годы первого брака я бы признала, что обзаведение потомством – последнее, что пришло бы мне в голову. Я была сверх всякой меры сосредоточена на достижении карьерных целей и какое-то время совсем не питала уверенности, что когда-либо смогу сосредоточиться на чем-либо другом.
Но по мере приближения к тридцати годам я начала задумываться о том, на что похожа жизнь без детей. Конечно, она оставляет много времени для работы и путешествий, но вместе с тем лишает шумных семейных праздников, которыми я так наслаждалась в детстве, и потом, не будет малышей, чтобы рассказывать им сказки на ночь, и не для кого перевоплотиться в Санта-Клауса, Зубную фею или Пасхального кролика. И кто присмотрит за мной в старости?
Обнаружив, что беременна первым сыном, я очень обрадовалась – а еще ощутила сильнейшую тошноту. Скажу вам по секрету: я не из тех женщин, которым нравится беременность. Я ее просто ненавидела! Серьезно, я умудрилась подцепить все существующие болячки беременных. На третьем триместре – редкую сыпь по всему телу (это я о высыпаниях на веках, коже головы и везде!), которая не проходила до самых родов.
Ночью 19 декабря мела метель, и у меня начались схватки. Спустя тридцать шесть часов, пережив разрыв промежности четвертой степени, я взяла на руки новорожденного мальчика. Снежинки летели за больничным окном. Мы назвали его Карсон, и он был… идеальным.
Говорят, что рождается не только ребенок – рождается и мать. В тот день, пока врач зашивал меня, я посмотрела в большие карие глаза моего малыша, и все изменилось. Внезапно этот крошечный ангелочек стал единственным, что имело значение, и это было нормально.
И вот я немножко отодвинула карьеру и начала хлопотать над моим маленьким парнишкой. Увы, у него обнаружилась крайняя форма колик (и говоря «крайняя», и именно это имею в виду – он плакал всегда, если не спал или не ел), и это продолжалось год. Я делала все, что могла, чтобы облегчить его муки, но ничто не помогало. Так что я укачивала и кормила его, а также брала на долгие прогулки по окрестностям, чтобы убаюкать. И когда он рыдал, я часто рыдала с ним в унисон. Я стала опасаться того, что его болезненное состояние напрямую связано с моими материнскими навыками. Другими словами, винила себя за каторгу этих ужасных месяцев. В ресторанах, магазинах и кафе я видела счастливых детишек с их ласковыми мамочками и сразу же задавалась вопросами: «Что же я делаю не так? Может, у меня молоко плохое? Может, я представляю собой… гигантское недоразумение?»
Оглядываясь назад, я понимаю два факта. 1) Переживания о страдающем коликами младенце могут быть невероятно сильными и утомительными, и мне, вероятно, следовало бы попросить о большей помощи и усерднее позаботиться о себе. 2) С нынешним уровнем информированности я подозреваю, что прошла в тот первый год через послеродовую депрессию. Я испытывала глубочайшие чувства самоуничижения, непосильной тревоги и страха. Плакала очень много. Мне пошли бы на пользу разговор с кем-то и немного поддержки, но, как и большинство женщин, я находилась под прессом общественных стереотипов и заставляла себя ползти вперед, хотя отчаянно нуждалась в помощи. Каждой новоиспеченной мамочке, ощутившей первые признаки депрессии, я советую обратиться за помощью. Послеродовая депрессия действительно существует, и нет ничего постыдного в том, чтобы искать дружеское плечо.
Со временем все стало улучшаться. Мой болезненный малыш научился ползать и плакал все меньше и меньше. Мало-помалу я смогла выходить с ним в люди, не испытывая колоссальных нервных перегрузок. Сейчас, когда я пишу эту книгу, Карсону 12 лет. Он талантливый спортсмен и ловко соображает, когда хочет. Однажды он сымитировал идеальный французский акцент, и теперь я прошу его говорить только с этим акцентом! Он любит читать и обладает высоким уровнем ответственности.
Расселл, тоже рожденный в метель, являл собой такое же совершенство – и совсем не походил на старшего брата. По факту он был таким спокойным и тихим малышом, и спал так беззвучно (чудо!), что я часто тормошила его в панике, желая убедиться, что он еще жив! И в этом смысле, после всего пережитого во время младенчества Карсона, наш маленький (большой!) Расс стал истинным подарком. И до сих пор просто чудо. Ему сейчас десять, и он радует мое сердце. Ему нравятся лыжи, футбол и родственники. Он до кончиков ногтей джентльмен. Придерживает дверь для меня и других женщин, и всегда, придя из школы, спрашивает у меня, как прошел день. Предвижу, что когда-нибудь этот парень станет чудесным мужем!
Колби родился спустя два года (не в метель!), и, как я люблю рассказывать, в день нашей встречи я лишь взглянула на него – и заулыбалась. Я не просто влюбилась в эти русые волосики, ореховые глаза и уникальный характер, но и почувствовала, что знала его всю жизнь. До сего дня (сейчас ему восемь) я никогда не встречала никого похожего на Колби. Он любознательный, задумчивый и творческий. Я продолжаю записывать в телефон его высказывания, поскольку они почти всегда являются самыми необычными и удивительными из всех когда-либо мною слышанных слов. Недавно Колби заявил, что считает меня подростком. В своей милой манере он попытался сообщить, что у меня юный дух, а для его мамы, только что отпраздновавшей сорокалетие, это величайший комплимент.
Мне нравится быть мамой, но эта дорога не всегда была легкой, особенно после развода, когда я стала родителем-одиночкой. Прибавьте к этому бурно развивающуюся карьеру с дедлайнами и путешествиями, и вы получите рецепт стресса. Короче, моя жизнь далека от совершенства, и я ни в коей мере не авторитет в том, что касается жонглирования дом – работа. Однако кое-каким вещам я успела обучиться.
Когда я выступаю на мероприятиях, общаюсь с читателями, то часто слышу один и тот же вопрос: «Вы занятая мама трех мальчиков. Как, ради всего святого, вы написали десять романов?! У вас есть какой-то секрет, которым вы можете поделиться с нами?» Я всегда улыбаюсь, смеюсь и отвечаю одно и то же: «Спасибо, но на самом деле я понятия не имею, как смогла написать десять книг!» Мой лукавый ответ тем не менее довольно-таки правдив. Книги – это результат тяжелой работы. Но бо́льшая часть этой тяжелой работы представляется неким затемнением, порой – каким-то лихорадочным состоянием из-за дедлайнов, зачастую в условиях недосыпа. (Удивительно, что я вообще на ногах держусь, ха-ха!) Но если я задамся целью сформулировать действительно серьезный и поучительный ответ, то скажу, что обучилась некоторым важным методикам, позволяющим поддерживать баланс между заботливым и преданным материнством и перспективной писательской карьерой.