Потихоньку, избегая освещенных участков, они обошли дом, но ничего интересного не обнаружили. Решетки на окнах, дверь заперта – Катя рискнула на цыпочках взобраться на крыльцо и подергать за ручку. А Никиту постепенно охватывал азарт – это же был настоящий квест, «попади в таинственную дачу», и его, невзирая на все реальные и воображаемые опасности, хотелось пройти до конца. В квесты Никита, будучи почти тридцатилетним лоботрясом, играл довольно часто и знал, что на каждом уровне бывает какая-нибудь неочевидная лазейка…
И тут он увидел наружную дверь в подпол – Бероевы, как видно, оборудовали там погреб, а размеры дома позволяли не ограничиваться обычным люком в полу, в который не очень-то удобно спускаться и загружать припасы. Двойная дверь распахивалась в обе стороны, а ручки были спутаны вместе толстой проволокой.
Проволока оказалась закрученной на совесть, но в четыре руки они ее одолели и аккуратно, чтобы ничем случайно не грохнуть, открыли погреб. Оттуда пахнуло уже знакомым густым духом бойни. Катя отпрянула, зажав нос, а Никита первым полез в темноту, движимый все тем же квестовым азартом.
Луч фонарика скользил по полкам со всякой хозяйственной мелочью, банкам с соленьями, мешкам с картошкой – сколько Светка ни кичилась своим английским газоном и европейским особняком, а погреб у нее был самый обыкновенный, дачный.
Уже мелькнула впереди лестница, ведущая наверх, к люку в полу. И тут в темноте что-то заворочалось и издало мучительный булькающий хрип. Дрожащий луч фонарика метнулся на звук, и Катя, вскрикнув, спряталась за спину Никиты.
Живой полуобглоданный скелет полз к ним по бетонному полу, мерно постукивая костями. На костях краснели неровные полоски мяса. Кое-где уцелели лоскуты плоти покрупнее, с кожей, и они подрагивали при каждом движении. И это почти съеденное существо, почему-то все еще способное шевелиться, мычало и булькало, тараща на них единственный, лишенный века круглый глаз.
С большей части лица кожа и мышцы были сорваны, но по жестким черным волосам на макушке и квадратной челюсти Никита узнал этого получеловека. Это был Бероев. Бывший солидный бизнесмен и, по слухам, криминальный авторитет подползал все ближе, роняя с полок банки и щелкая навечно оскаленными зубами.
– Это ведь заложный? – выдохнула Катя, глядя на Никиту с надеждой, как будто подсказки ждала. – Заложный мертвец, правильно?
– Понятия не имею! – Никита схватил стоявшую у стены лопату. – А ну отойди!
– Стой, вдруг хуже сделаешь!.. Как же с заложными-то надо? Я про них не помню ничего.
– Отойди, я сказал!
Катя присела на корточки, загребла с пола горсть мусора – камешки, песок, сухие листья – и, размахнувшись, швырнула все это подальше:
– Тогда в дом войдешь, когда весь мак соберешь!
После этого нелепого маневра Бероев, замычав, развернулся и… пополз в противоположном направлении. Никита, не веря своим глазам, смотрел, как он елозит костями по полу, послушно собирая песчинки и камешки.
Катя взлетела вверх по лестнице, налегла на крышку погреба – раз, другой, потом сверху что-то шумно упало, и крышка поддалась. Они выбрались в какое-то обширное темное помещение, поспешно захлопнули крышку и на всякий случай встали прямо на нее. Кружок света выхватил из темноты гнутые ножки деревянной тумбочки, коврик, легендарные бероевские часы с маятником, бой которых было слышно всем соседям. Только теперь они стояли, и циферблат подернулся пыльным узором.
– Дверь ищи, дверь, – нетерпеливо зашептала Катя.
– А как же чай? – спросил приятный женский голос, и Катя с Никитой тут же зажмурились от внезапно вспыхнувшего света.
В дверях стояла Светка Бероева в велюровом домашнем костюме и тапках с заячьими мордочками. Ее очки в тонкой оправе поблескивали все так же интеллигентно и строго. А у Светкиных ног свернулись кожистыми кольцами огромные черные звери. Два зверя.
– Уж извините, что я в домашнем, но вы тоже без приглашения, – кивнула Светка гостям.
– Вы что… это же… – давился словами Никита, тыча в зверей пальцем.