Бабочка

Володя ругался, угрожал, смачно материл каждого из присутствующих – ни один не отозвался, не ответил, не раскрыл рта. Разве что Петрович разочарованно качнул головой.

Володя умолк только, когда в горле пересохло. Закашлявшись, он без сил свалился на диван, почти лег. Ему не мешали.

Он не заметил, когда в комнате появилась Афина. Седовласый опустился перед ней на колени, женщина провела ладонью по его лицу. На лице здоровенного мужика застыло странное выражение боязни и удовольствия одновременно.

Володя словно почувствовал это. Он был уверен: мужик испытал экстаз от одного ее прикосновения. Синий завороженно пялился на Афину глазами преданного пса. Петрович, сделав два коротких шага навстречу ей, застыл в почтительной позе.

Афина приблизилась к Володе, положила руку ему на голову. Адский грохот обрушился на его барабанные перепонки… Это она говорила с ним. Язык ее был стар, как сама вселенная, но почему-то Володя понимал все. Каждое слово.

– Однажды я создала вас – мужчин, чтобы вы развлекали меня. Вы были игрушками – злыми, грязными, непослушными. Вы – моя презренная ошибка. Кукла никогда не станет чем-то большим. Веками я остаюсь причиной раздора. За столько лет впервые смогла найти покой, а ты его нарушил. Не жди прощения.

Шум нарастал. Накатывал волной, отступал ненадолго и бил снова, еще сильнее. Володя заплакал. Шум разорвал его разум на тысячи осколков.

* * *

Лейтенант Карпухин с трудом отыскал нужный дом среди однотипных поселковых построек. На месте поджидал участковый – грузный мужчина с усами и папкой в руке. Поглубже запахнув воротник форменной куртки, он ждал у дороги. Завидев служебную машину, замахал Карпухину рукой.

– Леонтьев, – участковый протянул руку Карпухину. – Что-то вы долго добирались?

Карпухин не ответил. Пожал протянутую руку.

– Ну, что? Говорят, тут все у вас запущено?

Леонтьев проворчал:

– Более чем! Соседи пришли – ворота открыты, входная дверь распахнута, внутри никого нет…

Участковый сунул замерзшие руки в карманы и вздохнул:

– Ну, я и пошел проверять. На свою голову…

Мужчины поднялись на крыльцо, вошли. Весь первый этаж дома был залит водой.

– Все в воде, – сказал Леонтьев. – Хотя трубы не повреждены, я смотрел. Откуда столько воды – убей бог, не пойму! Да что там! Это еще не самое интересное. Идем, покажу.

Леонтьев провел лейтенанта в гостиную. Там в луже воды лежали два трупа – полный мужчина с очень дорогими часами на руке – его лицо приобрело синюшный оттенок, губы и веки были словно изглоданы рыбами. Глаза отсутствовали. Из груди второго мертвеца торчал кухонный нож, загнанный в сердце по самую рукоять.

– На каждом теле – следы порезов от ножа, синяки, гематомы, – словно бы удивляясь собственным словам, рассказывал участковый. – Жесткий махач они тут устроили. Мутузили, видать, друг дружку до полного помрачения. Этот вон, – Леонтьев кивнул в сторону толстого покойника – убил своего дружка, а потом самого его… Утопили… Так выходит. Только убей бог – не пойму: откуда вода-то?!

Карпухин осмотрел мертвецов. Оба хорошо одеты, одна только обувь – раза в четыре больше стоит, чем вся его месячная зарплата. Но что особенно смущало: состояние трупа толстяка. Выглядел он так, будто пару недель пролежал под водой. Но тогда зачем вкладывать утопленнику в руки свежие розы?