Бабочка

– Ххх… Ванютка, ты ль?.. Как оно? Получилось? – спросила Бабука, когда Ваня, хлопнув дверью, ворвался в ее комнату и с разбегу плюхнулся под кровать.

– Ага! – отозвался Ваня, хихикая.

– Молодец, Ванютка. Видишь, как мы с тобой хорошо играем!

Пружины старинного матраса над ним затряслись, что-то засвистело и зафыркало, словно проколотый воздушный шарик. Бабука. Она смеялась. Громко-громко. А может, это смеялась внутри нее и та девочка, что у Бабуки внутри? Наверняка. От этой мысли Ванино сердце наполнилось гордостью. Еще никто и никогда не играл с ним раньше. И конечно, никто и никогда не смеялся с ним ЗАОДНО.

* * *

– Што, шалава, накушалась червей?

– Зачем вы это сделали, Калерия Ильинична?

– Сделала?.. Шта я могу сделать, шалава?.. Я инвалид. Который год с постели не встаю.

– Сами знаете – «шта», Калерия Ильинична! Ваньку на всякие пакости подговариваете…

– А может, он сам? Он у тебя идиот. Придурка не пойми от кого родила…

– От вашего родного сына родила!

– Рассказывай. Шалава. Мой сын – умный человек. Хотя и дурак – на тебе женился. Ученый…

– Ученый – на хрену верченый. Пьющий он! Сколько лет пил без просыха. Хоть теперь-то за ум взялся, да ведь Ваньке-то здоровым уже не быть. А вы еще и гадостям его всяким подучиваете! За что?! Что я вам сделала?

– Еще б ты мне что-то сделала. Попробуй только. Тогда квартиру церкви отпишу. Кукиш вам тогда. Вы здесь на птичьих правах. Езжайте тогда в свой Мухосранск. Или где вы там прописаны все? В Магаданской области? – Плюясь и кхекая, старуха захихикала.

Невестка, закончив протирать заскорузлые красные пятна опрелостей на мятых чешуйчатых боках старухи, с ненавистью запахнула бабку одеялом и устало проговорила:

– И все-таки… На кой черт, зараза старая, ты это делаешь? Зачем Ваньку учишь? Ведь и без того он дурак… И не жаль тебе внука? Он у тебя тут днями-ночами сидит, провонялся твоим говном, никто с ним играть не хочет… Даже эти, слабоумные, и то…

– Так мне тоже… Играть не с кем.

– Стыдно вам!.. Взрослый же человек! Из ума выживаете…

– Ишь ты какая! Смотри, не вздумай жать на эту педаль – без ног останешься. Я в полном разумении и твердой памяти. Хочешь меня невменяемой выставить? В дурку сдать? Не выйдет, шалава. Я себя с двух лет помню, всю свою жизнь. Тут не подкопаешься. А если б ты не дура сама была, так понимала бы: всякий человек в душе ребенок. Сколько б ему ни было лет. Я уже, конечно, одной ногой в могиле. А может, и двумя… Да только что поделаешь – внутри-то тот же ребенок. Та же маленькая девочка внутри… Прыг-скок… Зеркальце. Солнечный зайка. Скакалка. Папа – танкист…

Тихое бормотание на кровати сменилось свистящим храпом.

– Девочка? Выдумает тоже. Скорее, чудовище. Зверюга поганая, ненасытная! У-уу! Так бы и удавила гадину!