Двойник

— Не в том смысле. Это сложно объяснить. Я верю каждому вашему слову. Просто вы — самый первый представитель разумного вида жизни за пределами солнечной системы, оказавшийся на Земле, которого я вижу и с которым общаюсь. Я удивлен вашей непростой судьбой и сопереживаю вам, мы все. — Подполковник на секунду взглянул в зеркальную стену. Он этого видеть не мог, но по другую сторону омичи, поймав на себе обращенный к ним взгляд Сезонова, машинально кивнули, соглашаясь со сказанным, хотя их жеста не видели сидевшие в комнате. — Вам, как члену семьи некогда правящей династии…

— Не стоит упоминать об этом, особенно сейчас, когда уже поздно что-либо изменить, — Яго поморщился и мотнул головой, повел ладонями, — когда всё потеряно, ничего не вернуть и обратно дороги нет.

А ведь действительно. Ягосор прав: пути назад нет. Слушая интереснейший рассказ пришельца о своем мире и своей жизни, Сезонов будто бы в самом деле забыл, что вернуться в свою вселенную Яго уже не сможет. Всё до ужаса просто: на сегодняшний день ни один житель Земли не знает, как вспороть пространство и время и перенести космического чужеземца из этого мира в его, откуда тот родом. Единственный, тоскливый выход для галактионца (если, конечно, он быстро свыкнется с утратой связи со своей павшей родиной) — до конца дней жить на Земле. И лучше на территории нашей страны. Чтоб не создавать международного шума. Единственный выход превратить пришельца в своего, сделать незамеченным для общества — «смешать» с людьми. Единственная возможность беспрепятственно наблюдать и изучать его — оставить в России. Насколько часто и думает ли Яго вообще о своем сложившемся положении? Пережил ли психологический элемент безысходности или еще находится в острой его фазе, пряча эмоции перед военными, не выставляя напоказ? Это, конечно, может задеть инопланетного гостя, но при этом — считал Сезонов — необходимо задать ему подобные вопросы: об осознании, что всю оставшуюся жизнь придется жить среди землян.

Картина вырисовывалась следующая: на новый день уже появились задачи — спланировать очередные раунды опроса о жизни в России, подготовить в чем-то может некорректные в своей безжалостности вопросы о последующем нахождении на Земле и поинтересоваться личным досье Калдыша и Владыкиной, чтобы ближе узнать, с кем приходится работать. Как профессионалы, служащие они понятны, как простые граждане — неизвестны.

— На сегодня, думаю, всё. — Сезонов выпрямился и опустил руки под стол на колени.

— Так быстро? Но я не против. — Яго покивал, постукивая кончиками пальцев друг о друга.

— У меня не было много времени выстроить стратегию общения с вами. Хочется верить, что завтра подготовлюсь лучше и дело пойдет куда продуктивнее.

Сезонов выразительно взглянул в тонировку.

— Пара мгновений, товарищ подполковник. Зову, — сказал в наушнике голос Калдыша.

Кивнув, Сезонов вновь повернул лицо к галактионцу. Тот выдал неожиданный номер: не напрягшись ни одной мышцей рук, он легко развел кисти в стороны, оборвав цепь наручников, будто освободил себя от тонкой швейной нитки.

— Тревога! Объект освободился! — в ту же секунду, оглушая, прокричал в ухе голос лейтенанта.

Сезонов, как бы ни был удивлен выходкой Ягосора, поморщился и быстрее вынул наушник: не дай бог еще стать тугим на одно ухо вследствие профессиональной травмы — гвалта младшего офицера в самые барабанные перепонки.

Что творилось за дверью в следующий момент, как галактионец освободил себя от браслетов, подполковник не видел, но представлял: спецназовцы, приводившие и уводившие Яго в допросную, которую Калдыш окрестил Первой Комнатой, за соседней дверью и без передатчика услышали крик лейтенанта, уже рванув сюда. Владыкина, наверно, набирает по внутренней связи Селиванова, подскочив к столам техников. Сам Калдыш, выбежав из кабинета, уже готов схватиться за ручку допросной и вывести столичного командировочного офицера.

Тело сработало скорее, чем мозг осознал, что́ он, Сезонов, сделал: в мгновение вскочив со скамьи, подполковник быстрым движением протянул руку к замку и щелкнул им, запирая себя и галактионца в одном помещении. Тут же в дверь со стороны коридора ухнулось что-то тяжелое и объемное: военные навалились, думая, что ли, снести дверь с места?

— Товарищ подполковник!

Последовали сильные удары.

— А вы читаете мои мысли, — поверх частых и крепких ударов произнес Яго, не повышая голос.

Сезонов, стоя перед дверью, представлял Калдыша и спецназовцев за ней и на пятом обрушившемся ударе, услышав пришельца, обернулся к нему. Ягосор, изображая на лице саму невинность, казалось, невесомым нажатием пальцев на металл сломал фиксаторы и, отодвинув сломанные наручники к краю стола, сложил ладони перед собой, выжидательно глядя на подполковника, ничего не предпринимая.

— Сами хотели закрыть? — Сезонов кивнул на дверь.

— Нет, вас попросить. — Яго коротко улыбнулся.