Если не считать книг на полках, помещение оставляло впечатление аскетической скудости. Обнаженные камни, изрезанные странными узорами: криволинейными математическими фигурами, а также иероглифами, теми же, что в книгах. Очень крупная кладка стен; блоки с выпуклостями наверху покрывал горизонтальный ряд блоков с вогнутым дном. Пол был выложен восьмиугольными плитами из того же базальта, что и стены. Стены голые, как и пол. Книжные полки поднимались от пола до самого потолка, между стенами располагались лишь столы, за которыми мы работали стоя, поскольку вокруг не было ничего похожего на стулья, да не было и желания сесть.
Днем за окном были видны деревья, напоминавшие папоротники, — целый лес таких деревьев. По ночам я мог смотреть на звезды, но ни одной знакомой среди них не было; ни одного созвездия, даже отдаленно напоминавшего ночных соседей нашей Земли. Это наполняло меня ужасом, поскольку я осознавал, что нахожусь в каком-то совершенно чужом месте, оторван от того, к чему привык, что когда-то знал и что теперь казалось мне безумно далеким. И тем не менее я понимал, что представляю собой неотъемлемую часть окружающего меня мира, и в то же время совершенно отличаюсь от него, как будто какая-то моя частица принадлежала этому бытию, другая же была ему абсолютно чужда. Записи, которые я делал, представляли собой историю двадцатого века — периода, в который я когда-то жил; причем историю эту я фиксировал в мельчайших деталях, хотя в точности и не понимал, ради чего это делается, разве что для пополнения и так уже колоссального объема сведений, собранных во всех книгах, разместившихся в этой и соседних комнатах, поскольку все здание являлось гигантским хранилищем информации. Кстати, оно не было единственным, ибо из происходивших вокруг меня разговоров я понял, что есть и другие хранилища далеко отсюда, где сидят такие же люди, как и я, занятые тем же самым делом. Вся эта работа была необходима для возвращения Великого Народа — того, к которому мы все принадлежали, — возвращения в те места вселенных, которые когда-то, многие эпохи тому назад, были нашим домом, до тех пор, пока война с Древнейшими не вынудила нас спасаться бегством.
Во время работы я был охвачен непреодолимым страхом. Я боялся посмотреть на себя. Постоянно присутствовало опасение, что даже при беглом взгляде на собственное тело со мной произойдет нечто чудовищное; я помнил, что когда-то раньше посмотрел на себя и испытал дикий страх. Возможно, я боялся, что похож на всех остальных, ибо присутствовавшие были одинаковы по своему облику: все они представляли собой морщинистые, складчатые конусы, чем-то напоминавшие гигантские овощи, более десяти футов высотой; их головы и когтистые лапы венчали толстые конечности, кольцом расположенные на верхушке туловища. Передвигались они за счет распускания и сокращения мясистого слоя, присоединенного к их основанию. На каком языке они говорили, я не знал, но мог понимать звуки, издаваемые ими, поскольку каким-то образом ознакомился с этим языком с момента прибытия сюда. Звучание ничуть не походило на человеческую речь, представляя собой некое сочетание странных свистов, щелчков и царапаний гигантских когтей. Когти, повторяю, завершали лапы этих существ, бравшие начало в районе предполагаемой шеи, хотя ничего похожего на шею видно там не было.
Я чувствовал себя пленником внутри пленника, так как был заключен в тело, подобное окружавшим меня, а само тело это было заключено в гигантское помещение библиотеки. Тщетно пытался я обнаружить вокруг себя хоть что-то знакомое. Ничто не напоминало Землю, какой я знал ее с детства, напротив — все говорило о чудовищной отдаленности этого места, его принадлежности к бесконечным глубинам космоса. Я догадался, что все здесь, включая и меня, — пленники, хотя среди нас были и своего рода надсмотрщики. Последние внешне не выделялись, но их окружала некая атмосфера власти; они расхаживали среди нас, время от времени приходя на помощь. Надзиратели не были злобными и агрессивными, напротив — весьма предупредительными и вежливыми.
Похоже, что надсмотрщикам не разрешалось вступать с нами в разговоры, однако один из них был, по-видимому, свободен от этого ограничения. Очевидно, он выполнял роль руководителя, поскольку передвигался с большой важностью, и, как я заметил, остальные демонстрировали ему свое почтение. Это объяснялось не только его позицией руководителя, но и тем, что он был обречен на смерть: так как Великий Народ еще не был готов к переселению, то телу, занимаемому этим существом, предстояло умереть до того, как переселение начнется. Он, безусловно, знал всех присутствующих и часто останавливался у моего стола — сперва лишь для того, чтобы произнести несколько слов ободрения, а потом и для более пространных высказываний.
От него я узнал, что Великий Народ населял Землю и другие планеты нашей и других вселенных за миллиарды лет до начала истории человечества. Морщинистые конусы, которые стали их обличьем лишь несколько столетий тому назад, далеки от истинной формы представителей Великого Народа — более соответствовал им луч света, поскольку они были расой свободных разумов, способных внедряться в любое тело и вытеснять обитающий в нем разум. Великий Народ владел Землей до тех пор, пока не ввязался в титаническую войну за власть над космосом Между Старшими Богами и Древнейшими, ту самую войну, которой, по его словам, объясняется возникновение Христианских Мифов, ибо примитивный разум древнего человека воспринимал отголоски этой войны, как великое сражение между началами Добра и Зла. С Земли Великий Народ бежал в глубины космоса — сначала на Юпитер, затем еще дальше, на ту самую звезду, на которой находился теперь, — темную звезду в созвездии Тельца, где и оставался, постоянно опасаясь вторжения из района Озера Хал и, места изгнания Хастура, одного из Древнейших, где тот пребывал после поражения в войне со Старшими Богами. Ныне звезда, принявшая их, погибала, так что все готовились к массовому переселению на другую звезду, в другое время — прошлое или будущее — и в тела других творений с большим сроком жизни, чем заселяемые ими складчатые конусы.
Подготовка состояла в перемещении разумов существ, которые ныне существовали в самых различных районах вселенной и в самых разных временных эпохах. Среди тех, кто теперь был рядом со мной в этом помещении, объяснил он, имелись люди-деревья с Венеры, существа полурастительной расы, населявшей Антарктику в Палеогене, представители великой цивилизации инков из Перу, а кроме того, раса людей, которым суждено будет населять Землю после атомной катастрофы, чей облик будет чудовищно изменен в результате мутаций под воздействием радиоактивных осадков; были здесь еще и подобные муравьям обитатели Марса, а также древние римляне и люди из будущего, отстоящего на пятьдесят тысяч лет от нашего времени. Были и бесчисленные другие, всех рас, всех способов существования, населяющие миры, известные мне, и те, что отделены от нас тысячами и тысячами лет. Ибо Великий Народ мог по своей воле перемещаться в пространстве и во времени, а складчатые конусы, составлявшие ныне их телесную оболочку, были всего лишь временным прибежищем, более кратким, чем большинство предшествовавших; место же, где они теперь вели свои грандиозные исследования, заполняя архивы сведениями из истории жизни всех миров и эпох, было для них не белее, чем временным кровом, прежде чем они переселятся в новое, более постоянное жилище, в другом месте, в другом мире, в иной форме.
Все мы, работающие ныне в великой библиотеке, участвуем в формировании архивов, поскольку каждый пишет историю своего времени. Засылая своих представителей в глубины пространства, Великий Народ получает возможность, с одной стороны, узнать о том, какие формы жизни существуют в других областях пространства и времени, причем „из первых рук“, используя разумы тамошних обитателей, которые здесь занимают места исчезнувших представителей Великого Народа до поры, пока те смогут возвратиться. Великий Народ создал машины, позволяющие преодолевать время и пространство; грубым человеческим языком их можно описать, как машины, совершающие операции на теле — отделяющие и высвобождающие из него разум, так что когда задумывается путешествие во времени, путешественник поступает в распоряжение машины и осуществляется высвобождение его разума для дальнейшего перемещения в любую точку. При массовых перемещениях все переносятся в новое место полностью освобожденными; все имущество, предметы материальной культуры, все изобретения, даже эта великая библиотека — все остается там, позади; Великий Народ снова начинает строить свою цивилизацию в надежде избежать уничтожения, которое случится, когда Древнейшие — Великий Хастур, Невыразимый Цтулху, лежащий в бездне вод, Ньярлатхотеп, Посланник, Азатхотх и Йог-Сотхотх со всеми своими потомками и последователями — освободятся от цепей и воссоединятся для новой титанической битвы со Старшими Богами.»
Таков был наиболее часто повторявшийся сон Эмоса Пайпера. На самом деле вряд ли это был цельный сон в обычном понимании, скорее он повторялся в отдельных фрагментах, дополнялся различными деталями, так что в конце концов стал восприниматься им, как постоянно повторяющийся. Последовательность его действий в период «нормальности» была весьма значимым образом связана с этим сновидением, ибо она представляла собой обратный порядок соответствующих актов — сначала он имитировал действия существ, которые впоследствии описывались им, как морщинистые конусы, а затем они являлись ему в снах и, стало быть, отходили за грань сознания. Естественнее было ожидать обратного порядка — если его действия, скажем, попытки хватать предметы как бы когтями или разговаривать при помощи конечностей наблюдались после появления этих ярких сновидений. То, что ожидаемая последовательность была инверсирована, представлялось весьма важным.
Второй повторяющийся сон Пайпера выглядел как бы приложением к первому. И в нем Пайпер вновь находился за столом в гигантском зале библиотеки, где нельзя было сидеть, потому что не было ни одного стула, да к тому же морщинистому конусу и незачем было сидеть. Вновь перед его столом останавливался обреченный на гибель инструктор, и Пайпер продолжал расспрашивать его о Великом Народе.
— Я спросил его, каким образом Великий Народ рассчитывает сохранить в тайне свои планы, когда будут возвращены на свои места ранее перемещенные разумы. Он сказал, что это достигается двумя способами. Во-первых, из их памяти будут Изъяты все следы пребывания в этом месте — это будет сделано перед возвращением перемещенного разума, куда бы ему не предстояло направиться — в прошлое или будущее. Во-вторых, даже если какие-то следы сохранятся, они все равно будут настолько диффузными и бессвязными, что любые выводы, сделанные на основании их разрозненных фрагментов, покажутся окружающим столь невероятными, что они наверняка сочтут их игрой больного воображения, если не признаком психической болезни.
Далее он сообщил мне, что разумам Великого Народа разрешается самостоятельно определять место своего обитания. Их не бросали куда попало, чтобы занять первое попавшееся «жилище», которое попадется на пути; напротив, у них была возможность выбирать из тех созданий, которые им встречались. Вытесненный при этом разум направлялся в нынешнее место обитания Великого Народа, а свободный разум, занявший новое тело, продолжал свое существование в нем, приспосабливаясь к жизни цивилизации, к которой примкнул, чтобы изучить следы древней культуры, расцветшей к моменту великого столкновения между Старшими Богами и Древнейшими. Даже после того, как представители Великого Народа узнавали все, что им было необходимо о способах жизни и возможных контактах с Древнейшими, в особенности об их ставленниках, которые могли бы противостоять Великому Народу (Народу, стремившемуся к миру и уединению, но более близкому к Старшим Богам, чем к Древнейшим), время от времени осуществлялась дополнительная посылка этих представителей, чтобы убедиться, что ранее перемещенные разумы действительно ничего не помнят и, при необходимости, исправить ситуацию за счет нового перемещения.
Он отвел меня в подземное хранилище гигантской библиотеки. Все оно было заполнено голографическими книгами. Ящики с этими книгами были сложены ярусами в огромные блоки, каждый из ящиков был сделан из неизвестного мне блестящего металла. Архивы располагались соответственно порядку описываемых форм жизни, причем я для себя отметил, что складчатые существа с темной звезды находятся на более высокой ступени развития, чем люди, — они не намного превосходят рептилий — своих непосредственных предшественников на Земле. Когда я задал вопрос об этом, мой провожатый подтвердил правильность такой догадки. Он пояснил далее, что контакт с Землей был предпринят исключительно из-за того, что Земля была центром великой битвы между Старшими Богами и Древнейшими, так что ставленники последних все еще существовали там, будучи совершенно неизвестными людям, — к ним относились батрачи в Полинезии, обитатели Иннсмаута в Массачусетсе, страшные Тчо-Тачо в Тибете, шантаки из Кадатха в Холодной Пустыне и многие другие. Кроме того, для Великого Народа важно было вновь возвратиться на зеленую планету, которая была их первым домом. Не далее, как вчера, сообщил он, — на самом деле это было очень давно, так как длина дня и ночи здесь была эквивалентна продолжительности земной недели, — с Марса вернулся один из посланных туда разумов и сообщил, что та планета даже ближе к гибели, чем их собственная звезда, так что еще одно потенциальное обиталище утрачено.
Из подземных помещений он повел меня в верхнюю часть здания. Оно представляло собой высокую башню, увенчанную куполом из материала, напоминавшего стекло. Оттуда я смог осмотреть окружающий ландшафт. Я увидел лес деревьев-папоротников с сухими зелеными листьями; за границей леса начиналась бескрайняя пустыня, опускавшаяся в темную бездну, Которая, как пояснил мой провожатый, была высохшим дном великого океана. Темная звезда вошла в самую дальнюю от центра орбиту «новой» и теперь медленно, но верно погибала. Ландшафт был очень странным. Низкорослые деревья, особенно причудливые на фоне гигантского здания; ни единой птицы в сером небе; ни облачка, ни тумана над бездной; свет далекого солнца, озарявший темную звезду, слабо проникал из космоса, так что весь пейзаж плавал в серой нереальности.
От увиденного меня охватила дрожь.
Сны Пайпера все более и более наполнялись страхом. Страх этот, казалось, существовал на двух уровнях: один привязывал его к Земле, другой — к темной звезде. Вариаций в сновидениях было не так уж много. Вторичная тема, два или три раза появлявшаяся в цикле его снов, — посещение вместе с инструктором-надзирателем круглой комнаты в самой нижней части здания. В каждом случае одно из существ, ранее находившихся в библиотеке, размещалось на столе между двумя светящимися плафонами какого-то аппарата, излучавшими мерцающий и колеблющийся свет, порождаемый, по всей видимости, электричеством, хотя здесь, так же как и у ламп за рабочими столами в читальном зале, не было видно никаких проводов.
По мере того, как пульсации света усиливались, складчатый конус на столе постепенно впадал в коматозное состояние и некоторое время пребывал в неподвижности, пока, наконец, гул машины не прекращался. Тут конус сразу же оживал и начинал в возбуждении издавать свист и щелканье. Сцена повторялась в сновидениях практически в неизменном виде. Пайпер понимал, что является свидетелем возвращения разума, принадлежавшего Великому Народу, и отправления в обратный путь ранее перемещенного разума, временно занимавшего морщинистый конус. Содержание высказываний ожившего конуса неизменно представляло собой краткие итоги пребывания разума вдали от темной звезды. Однажды вернувшийся разум был с Земли, где он пять лет провел в теле британского антрополога. Он заявлял, что видел места, где, ожидая своего часа, скрываются сторонники Древнейших. Некоторые из их оплотов частично уничтожены — например, остров недалеко от Понейпа в Тихом океане, Дьявольский Риф близ Инсмаута, а также пещера в горах у Мачу-Пичу — однако в целом сторонники Древнейших расселились достаточно широко, хотя они и не совсем организованы, те же из Древнейших, кто еще остается на Земле, находятся под заклятием пятиконечной звезды — этой печати Старших Богов. Среди областей, которые рассматриваются в качестве потенциальных будущих мест поселения Великого Народа, Земля неизменно оставалась главным претендентом, несмотря на опасность ядерной войны.
Последовательность снов Пайпера, несмотря на их спутанность, ясно указывала на то, что Великий Народ готовится к перелету на другую звезду, весьма отдаленную от погибающей темной, которую он теперь занимал, и что обширные малонаселенные пространства зеленой планеты — покрытые льдом или же горячими песками — вполне могли стать прибежищем Великого Народа. Сны Пайпера были в основе своей весьма схожими. В каждом обязательно присутствовало гигантское сооружение из базальтовых блоков; всегда шла беспрерывная работа странных существ, по-видимому, лишенных потребности в сне; все сны были пронизаны ощущением заточения; наконец, в реальной жизни их неизменным последствием было чувство страха, от которого Пайпер никак не мог избавиться.
Я пришел к выводу, что Пайпер стал жертвой очень глубокого расстройства, в результате которого потерял способность отличать сон от реальности, превратившись в одного из тех несчастных, которые не знают, какой же из миров подлинный: тот, что они видят по ночам в своих снах, или тот, в котором они днем ходят и разговаривают. Но этот вывод не полностью удовлетворял меня, и вскоре я смог убедиться в обоснованности своих сомнений.
Эмос Пайпер три недели оставался моим пациентом. В течение этого периода, как ни прискорбно для моей репутации, я фиксировал постепенное ухудшение его состояния. Появились галлюцинации — или то, что я принял за галлюцинации, — в частности, параноидный бред преследования. Отмеченные тенденции достигли своей кульминации в письме, которое Пайпер передал мне через посыльного. Письмо это, несомненно, было написано в большой спешке…
ebooksa