Дьявол по соседству

Издав гортанный рык, она подозвала к себе детей, и те, под присмотром мужчины, принялись раздевать Мейси.

 Боже милостивый, это были не просто дикари, животные, а целая семья: мать, отец, и двое детей.

Они стали срывать с Мейси шорты, футболку, срывать в прямом смысле. Когда у них не получалось, они пользовались ножами, в процессе нанося ей порезы. Когда на ней остались только лифчик и трусики, они перевернули ее лицом вниз и связали ей руки за спиной. Связали, как свинью, готовую для жарки.

Она кричала и извивалась всем телом. Девчонка схватила ее за волосы и перевернула на спину. Мейси попыталась кричать сквозь кляп. Девчонка снова ударила ее. Затем что-то горячее, почти обжигающее, брызнуло ей в лицо. Моча. Мальчишка стоял и мочился на нее. Запах был отвратительный. Совсем не такой, каким пахнет обычная человеческая моча... а дикий, резкий и мускусный.

Затем, пока женщина наблюдала за ней, дети присоединились к мужчине.

Мейси услышала, как они возятся с чем-то очень тяжелым. Они кряхтели и отдувались, время от времени издавая гортанный рык. Она слышала, как напрягается мужчина. Какой-то стук. Тук, тук, тук-тук-тук. Мейси не хотела знать, что они делают... но запрокинула голову и посмотрела. Ей нужно было увидеть.

Тот мерзкий кляп во рту снова сдержал рвущийся наружу крик.

В свете ночника и проникающего с улицы тусклого освещения она увидела... о, боже милостивый... она увидела...

Она увидела подвешенный за ноги труп.

 Она не знала, кто это, и из-за темноты было плохо видно, но это был труп женщины. О, какие же они жестокие! Прибили ноги прямо к потолочной балке. Вот что за стук она слышала. Пока мужчина удерживал женщину, дети, стоя на ящиках, прибивали ей ноги. Руки у нее по-прежнему раскачивались взад-вперед. Женщина была средних лет. Большая грудь, складки жира на животе и бедрах. Через весь живот проходил поблескивающий шрам, возможно, оставшийся от кесарева сечения. Кожа была невероятно бледной, почти светилась в свете непрерывно гудящего ночника. Макушка головы и волосы были покрыты запекшейся кровью, которая казалась черной.

 Из магазина раздался какой-то треск, будто сломался ящик. Потом вернулся мужчина и бросил что-то на пол. Ножи. Он взломал ящик с ножами. Десятки охотничьих ножей. Серебристые, острые как бритва лезвия поблескивали на полу.

 Они собирались разделать ее, как быка.

 Как первую осеннюю добычу...

Взяв мертвячку за волосы, он рывком поднял ей голову, вонзил охотничий нож с семидюймовым лезвием в горло, и принялся пилить. Кровь хлынула у нее по рукам и груди. Звук был такой, будто кто-то спиливает верхушку "хеллоуинской" тыквы. Мясной, плотный звук. Закончив пилить, он резко дернул голову женщины в сторону, оторвал и выбросил.

Опустился на колени и принялся пить кровь из ручья. Дети, толкаясь, подскочили к трупу и тоже стали пить и лакать из обрубка. Женщина отпихнула их в сторону и начала лакать из кровавого ручья, чмокая губами от удовольствия.

Мальчишка развязал кляп и вытащил его изо рта у Мейси. Кричать она не рискнула. Она стал внимательно разглядывать ее лицо. Затем клацнул на нее зубами и хихикнул, когда она дернулась от страха.

Девчонка сложила ладони лодочкой и наполнила их кровью.

Осторожно присела возле Мейси, стараясь не пролить нектар.

- Вот, - произнесла она скрипучим голосом. - Вот, вот, вот...

Затем разомкнула руки и дала крови пролиться в рот Мейси, вытерла окровавленные руки об ее лицо и губы, давая прочувствовать вкус.