Дьявол по соседству

- Ты уверен?

- Я ударил ее.

- Я видел.

- Но ты же убежал, Луис! Убежал!

- Мне пришлось, Эрл.

Хотя Луис не видел его глаз, он почти чувствовал сквозящую из них боль. Хотя догадывался, что там была не только боль. Возможно, встречное обвинение.

- Но ты позволил мне ударить ее, Луис.

- Нет, Эрл, я ничего тебе не позволял. Просто я не успел остановить тебя. Кто-то напал на Мейси. И я не смог помочь тебе. - Луис сидел на диване и смотрел на него. - Ты ударил ее, Эрл. Ты причинил ей боль. А не я. Ты. Это ты позволил этому гребаному безумию одолеть тебя.

Эрл резко встал и подошел к Луису, будто собирался атаковать его.

- У меня не было выбора! - Он схватил Луиса за рубашку и принялся трясти. - Я не мог сопротивляться этому. Не мог сопротивляться этому. Оно просто захватывает тебя, и ты принадлежишь ему, и ни хрена не можешь с этим поделать! Понимаешь? Вот почему я ударил ее, и вот почему продолжал ее бить!

Луис влепил ему пощечину. Ударил его так, что голова у того запрокинулась назад, и ему захотелось бить его снова и снова. Просто его уже тошнило от всего. Тошнило от того дерьма, которое его соседи делали друг с другом, с собой, со всем клятым городом. Он не понимал, почему безумие не проникло в него, но начинал думать, что все инфицированные были слабыми людьми. Чертовски слабыми. Поэтому он ударил старика и хотел продолжать бить, пока его рука не покраснела и не онемела, а Эрл не оказался на полу, истекающий кровью, всхлипывающий и обмочившийся. Для Луиса этот старик был воплощением их всех. Их слабости. Их бесчеловечности.

Эрл стоял на одном колене, продолжая ухмыляться, только глаза у него были наполнены слезами.

- Расскажи мне, что ты сделал, Эрл. Расскажи, что за хрень ты сделал со своей женой, и что чувствовал при этом? - спросил Луис, ему хотелось ткнуть старика лицом в его же дерьмо. - Давай, расскажи мне об этом.

Эрл разрыдался. Он был вне себя от чувства вины и печали. И Луис на самом деле находил в этом удовлетворение, поскольку хотел видеть их всех такими, стоящими на коленях и ощущающими боль от своих действий. Особенно, Мишель. Женщину, которую он любил. Женщину, которая предала его такими способами, которые Луис даже не мог никак классифицировать.

 Господи Иисусе, ну, ты и идиот! Она же больна! Они все больны! Винить их в этом, это все равно, что винить алкоголика за то, что он прикладывается к бутылке, или наркомана за то, что он втыкает иглу себе в руку. Больные! Больные! Больные!

Луис знал это. Он знал, что так оно и есть, но это мало чем ему помогало. После всего того, что он видел. После всего того, что он испытал. После всего того, что его собственная жена сделала с ним. Он вздохнул.

- Извини, Эрл. Правда, извини. Расскажи мне, что случилось. Не торопись.

Не сразу, но Эрл начал рассказывать. Он открыл дымоход, и все страдания вырвались из его души вместе с дымом и жаром. Он часами испытывал в затылке этот зуд. Безумие, желание носиться, словно дикий зверь, страшное необъяснимое влечение осуществить свои самые низкие фантазии и побуждения. Он отказался говорить Луису, какие именно, но тот мог себе представить. Нет ничего более отвратительного и наполненного ползучими тварями, чем человеческое подсознание. Эта бездна страхов и желаний, стремлений и потребностей, подавленных чувств и тревог, которые рациональное сознание просто не в состоянии выразить. Луис понимал, о чем говорит Эрл, поскольку почти то же самое говорила ему Мейси. Эрл утверждал, что все дело в гене. Так или иначе, сперва оно заразило подсознание, высвободило образы, мысли и первобытные желания, наполнило ими разум. К тому моменту, таких вещей, как запреты и ограничения, уже не существовало. Зараженный становился, по сути, зверем с человеческим мозгом, хотя и крайне деградировавшим, примитивным. Это полностью захватило Эрла, когда он разговаривал с Луисом из-за изгороди. Крики Морин сработали, как некий пусковой механизм, и пути назад не было. Он ударил Морин, сбил ее с ног. Пинал ее, не останавливаясь. Она была старой и хрупкой. Но она не умерла, хотя должна была.

- Поэтому я продолжал бить ее, - сказал Эрл. В лунном свете, проникавшем в окно, его глаза казались неестественно большими. Походили на зеркала, отражающие ужасы, творящиеся у него в голове. - Но она не умирала, Луис. Не умирала.

- Успокойся, Эрл.