И тут же из тумана донесся голос, он звучал у моего уха:
— Ты не убьешь Гилхриста!
Я оглядывался по сторонам, но видел лишь подвижные стены смога.
— Слушай, Томас Уэйд! По приказу Бога я накажу Гилхриста и отомщу за Герберта!
Мне показалось, что я различаю в тумане высокий и худой силуэт с двумя огненными точками на месте глаз.
— Мюррей! — воскликнул я.
Голос жалобно попросил:
— Прости меня, Уэйд, как твой сын простил меня перед смертью.
— Мюррей, где ты?
Голос удалился, дробясь.
— Там, где месть. Не убивай… Гил… христа… Ему назначено… ужасное… нака… зание…
И высокая тень растаяла среди тысяч дымных чудищ, из которых состоит смог.
— Все началось вечером.
Я работал в маленьком кабинете, сидя напротив Гилхриста.
Служащие, весь день сидевшие на антресолях, помпезно именующихся «Бюро Приема», ушли с работы, весело хлопнув дверью.
Вдруг на винтовой лестнице послышались шаги. Я заметил удивление на морщинистом лице Гилхриста. Шаги поднимались, и выражение удивления сменилось недоумением, а потом настоящим ужасом.
Солнце залило мне сердце, и я возблагодарил Бога. Мы с Гилхристом узнали шаги Мюррея.
В дверь постучали.
— Войдите! — прохрипел Гилхрист.
Дверь медленно отворилась… В проеме никого не было, только мрак, в котором едва светилась лампочка.