Хома Брут

Зато Авдотий как будто заревновал. Когда Петро в очередной раз с любовью и восторгом заглянул учителю в глаза, он не выдержал и оттолкнул брата, ничего не сказав, но поглядев на него сердито и по-взрослому серьезно. Петро повесил нос, ненадолго перестал улыбаться, но все же никак не мог отлипнуть от Хомы и все припадал к нему, как если бы ему сильно нравился запах. Парень даже понюхал себя, тайком сунув руку под мышку, но почувствовал лишь кислый похмельный пот.

С горечью подумав, что Петро, видимо, не хватает отца, бурсак реагировал на все сдержанно, продолжая занятие, которое из-за излишней активности Петра прошло все же смазанно и закончилось для Хомы снова внезапно, когда вконец рассердившийся Авдотий схватил брата за руку и вывел вон из гостиной.

Решив, что они не вернутся, Хома повздыхал о том, что не сумел сегодня заинтересовать парубков, и подумал, что во всем виновато проклятое похмелье.

– Нужно взять себя в руки,– пробормотал он и, сложив никому не нужные учебники, вышел на двор.

Парубков нигде не было видно. Зато погода стояла чудесная. Приятный ветерок обдувал тело бурсака, и он отправился прогуляться. Сделав крюк, он пошел длинным путем, в обход Вериной мазанки, и вдруг уперся в тупик. Дорогу ему преградил дощатый забор, за которым раскинулся ухоженный огород вокруг симпатичной, укрепленной, как и все другие на хуторе, хаты.

Решив не возвращаться, а перелезть через забор, Хома едва не разорвал шаровары и, ссутулившись, стал красться огородами, размышляя, какой будет стыд, если его здесь обнаружат и решат, что он хочет что-то стащить.

Впереди, Хома знал, должна стоять мясная лавка, к этому времени уже пустая, без толстого улыбчивого мясника и его сварливой жинки.

Выпрямившись, парень пошел было спокойно. Неожиданно неподалеку от лавки он заметил худенького лопоухого мальчика с золотистыми волосами. Озираясь по сторонам с вороватым видом, Авдотий волок по земле небольшую кадку, наполненную мясом и кровью. Мальчик очень спешил и, не заметив учителя, шмыгнул за угол псарни.

Хома ринулся за ним, стараясь быть осторожным и не напугать парубка, выскочив за ним чересчур неожиданно. Но Авдотия словно след простыл.

Бурсак задумчиво обошел псарню по кругу, разбудив собак, которые мгновенно разразились лаем.

Хмыкнув, он заторопился прочь, пока на собачий лай не сбежались дворовые.

Через пару шагов он наткнулся на голого помятого Сивуху, внезапно вывернувшего из-за угла. Под левым глазом у козака красовался здоровенный синяк. Замахав грязными жилистыми руками, Сивуха бросился Хоме в объятия.

– Пан философ! – радостно закричал он.– А я тебя повсюду ищу!

Хома отстранился от козака, так как тот пах в этот раз даже хуже, чем обычно.

– Ну-ну, не сердись,– хлопнув его по щеке, попросил Сивуха.– Слушай, ты случайно не знаешь, где моя сабля?

Задумавшись, Хома припомнил, как вчера Сивуха залихватски помахивал своей саблей, демонстрируя всем, как она хороша. Сглотнув, он пробормотал извиняющимся тоном:

– Кажется, мы ее вчера пропили.

Хома ожидал, что при этих словах тощий козак расстроится. Сивуха и вправду выглядел расстроенным.

– А твою, с серебряной рукоятью, тоже пропили? – нахмурившись, тихо спросил козак.

– Не,– Хома замотал головою.– Моя в хате лежит.