Хома Брут

– Ну и свинья же я,– прошептал Хома сухими губами, припомнив, как возвращался вчера, как рухнул в сенях и что-то разбил. Испытав жгучий стыд за все, что случилось накануне, включая шутки баб о Вере и разговор с Богданом и Сивухой, бурсак понял, что сегодня не станет звать на помощь хозяйку хаты.

Медленно и тяжело он опустил ноги на теплый дощатый пол. Свесив голову, глянул на свои ноги. Лапти были грязны и изорваны.

Приподнявшись на дрожащих руках, Хома сделал неловкий шаг, попробовав встать с постели. Ноги мгновенно подкосились, и он рухнул на стол, повалив кувшин с молоком и какую-то еду, заботливо приготовленную Верой.

В сенях послышались шаги, и встревоженная хозяйка показалась на пороге горницы.

Он никак не мог поверить, что Вера была гораздо старше него, таким нежным было ее лицо, и такая маленькая и хрупкая она была.

«Как беззащитный воробушек…» – с грустью подумал бурсак.

Склонившись над Хомой и ни слова не сказав о его постыдном падении и пьянстве, Вера улыбнулась доброй тихой улыбкой. Осторожно и бережно, как бумажного, она потянула Хому вверх, помогая подняться. Опираясь на нее, нетвердой походкой он добрался обратно до лавки и прилег.

– Сейчас! – Вера схватила со стола кувшин.– Выпей, тебе сразу полегчает! – попросила она.

Непослушными руками он принял кувшин и стал жадно пить странную жидкость, похожую на отвар из овощей и трав. С каждым глотком ему становилось все лучше и лучше: голова постепенно переставала трещать, руки и ноги словно наполнялись силою. Подивившись, какая же Вера искусница, Хома сдержанно поблагодарил ее и отвернулся к стене, делая вид, что собирается спать.

Вера тем временем собирала с пола все, что он уронил. Прибрав, она подошла к Хоме и ласково погладила его по голове. Испытав прилив нежности, он спохватился и отдал ей кувшин, не поднимая глаз.

– Что же вы не смотрите на меня, пан философ? – приняв кувшин, расстроенно спросила баба.– Неужто я обидела вас?

Хома спрятал лицо в подушку, чтобы Вера не заметила, как он удушливо покраснел.

– Полно глупости говорить. Разве ты можешь обидеть? Это я… – парень тяжело вздохнул.

Стоя над ним, Вера помолчала, растерянно разглядывая кувшин.

– Не тревожьтесь обо мне, пан философ,– холодно попросила она.– Я много чего повидала,– и, не дождавшись ответа, она прибавила: – Панские сыновья ждут вас, лучше не мешкайте,– и вышла из горницы.

Когда со скрипом в сенях хлопнула дверь, Хома понял, что, обидевшись, Вера ушла на хутор. Почувствовав себя еще сквернее, он медленно оделся и побрел в курень.

На крыльце его встретила та же седая морщинистая женщина и без лишних слов проводила в столовую, где его настороженно ждали Петро и Авдотий. Хома извинился за опоздание и присел между братьями. Началось занятие.

Мальчики были резвы, в прекрасном настроении, и даже Авдотий казался в этот день не таким угрюмым. Да и выглядел не таким бледным и скованным, как обычно.

С удивлением учитель обнаружил, что у парубка на щеках не осталось никаких следов от зубов зверя. Так же, как у Петра бесследно пропал шрам на шее и руках. Подивившись, Хома решил, что ему надо меньше пить.

Петро пододвинулся к учителю, плотно прижавшись и уткнувшись носом ему в рубаху, как если бы он был их мамочкой, и с упоением вдыхал аромат Хоминого пота. Парня это смущало, но не вызывало неприязни, так как парубок был очень ласковым.