– Ты помнишь двух мальчишек, что вломились в усыпальницу следом? Одного убил Ворон, а второй… пока ты, Лара, как одержимая таращилась на этот клятый медальон, я ведь не на тебя смотрел. На того, второго, который остался цел. Я ведь узнал его тогда, Лара – видел раз или два в компании нашего Федьки.
– А отчего же мне сразу не сказал? – растерялась Лара.
Впрочем, Федька тот еще фрукт – и в малолетстве таким же прохвостом был. С каким только отребьем он дружбу не водит: не кончится это для него хорошо, как пить дать не кончится!
– Мало ли, чего я тебе не говорил, – отмахнулся Конни. – И не это меня удивило, если хочешь знать. Я тогда и вовсе раздумывал, не привиделось ли мне все, да в своем ли уме я был… Да и тебя не удивило ли, Лара, что Ворон только одного вора убил – а второй уцелел?
Лара с сомнением пожала плечами:
– Я вовсе не помню того второго… ты прав, я лишь медальон видела и больше ничего. Но нас же с тобою Ворон не тронул? Выходит, и этого взял да и отпустил.
Кон резко мотнул головой:
– Он его не отпустил. Такая же туча черная собралась над его головой, и вот-вот прибила бы… да только он, Лара, этот второй, взял да и растворился в воздухе. Только пыльца золотая осела, а после птица… вроде ласточки выпорхнула наружу. А его – как не бывало…
Лара сжимала медальон все сильней и сильней – казалось, он, будто огненный, раскалился в ее ладони. Будто был живой и чувствовал, что его вот-вот захотят отобрать.
Лара попыталась спросить что-то, но Кон не позволил рта раскрыть:
– Постой, я не договорил еще. Прежде чем он вот так исчез, я увидел его лицо, Лара. Много лет, конечно, прошло – он нынче и приодет, и подстрижен модно, и одет не как оборванец. Но, Лара, когда этот Харди, этот гнусный тип, обыграл меня да начал выпытывать, где нынче медальон, да как найти девчонку, что стащила его – у меня будто в мозгу что-то щелкнуло. Я узнал его. Этот вор и оборванец теперь выдает себя за американца Джейкоба Харди. – Он поднял на Лару измученный взгляд. – Вот те крест – не вру! Чем хочешь поклянусь!
Лара долго смотрела на него, желая понять – и впрямь ли не врет? Не шутит ли над нею? Какие уж тут шутки… Да и так ли фантастически звучит рассказ Кона? Лара всегда знала, с того самого дня, как медальон попал к ней в руки знала – что за ним придут. Что потребуют отдать – силой или хитростью.
Вот только с предательством Ларе никогда еще сталкиваться не приходилось. Не приходилось размышлять о том, как же это больно, когда врагом оказывается не какое-то мифическое зло без лица и имени – а тот, которому прежде доверял. Кого считал другом.
– И ты выдал меня ему, Конни? – жадно найдя его глаза, спросила Лара. – Привез сюда и пообещал отдать мой медальон?
– Он не твой, Лара… – Кон попытался тронуть Ларину руку, но та не далась. – И, потом, Харди нужен лишь медальон – не ты, не Дана, не мое наследство. Он уберется ко всем чертям, как только получит его! Если бы ты не солгала мне там, в лодочном сарае, его уже давно бы здесь не было!
– Ты ошибаешься, – не согласилась Лара.
Она, может быть, сказала бы что-то еще, но, когда Конни сошел с места, увидела за его пяткой ту самую связку ключей. И живо подобрала. Покрутила в руках, еще толком не зная, пойдет ли на третий этаж или нет.
– Джейкобу нужен не только медальон – ему нужно что-то от Даны, – договорила она, убирая пока что ключи в карман юбки. – Понятия не имею что, но, возможно, это связано с ее отцом, с Александром Наумовичем.
Конни фыркнул:
– Скажу я тебе, что ему нужно! Все куда прозаичнее, Лара, дело в деньгах и только. Ну и в Данином отце и его наследстве, ты права. Да только ее отец не Александр Наумович, а покойный граф Ордынцев, собственной персоной!