Сердце ворона

Харди, зажимая вновь потревоженную рану, наклонился, чтобы поднять с плит под ногами то, ради чего он сюда явился. Трехгранный кинжал с рукояткой, увенчанной оскалившейся звериной головой.

Вдалеке над морем сверкнула очередная молния.

– Это… тот самый кинжал, которым убили Ордынцева? – спросил Конни, и Рахманов явственно услышал, как дрожит его голос. – Быть того не может… Пролежал здесь восемнадцать лет, и его даже птицы не тронули? Даже от дождей не проржавел?

– На нем столь сильная магия, Константин Алексеевич, что птицы и погода ему нипочем, уж поверьте.

Харди, борясь с ветром, оборачивал кинжал собственным шейным платком. И Конни это совершенно точно не нравилось:

– Что вы делаете? – он уже заметно нервничал. – Собираетесь забрать это с собой? Зачем, черт возьми?! Бросьте здесь и запрем это адское место, чтоб ни одна живая душа сюда больше не попала!

– Не выйдет, – покачал головой Харди. – Башня уже была заперта целых восемнадцать лет – и что? Это начала Мара, на этом самом месте убив Николая Ордынцева, а закончить это должна их дочь – теперь.

– Вы хотите привести Дану сюда? С ума сошли? Думаете, я вам позволю?

– По счастью, Богдана Александровна может принять решение сама. Она их кровь, их продолжение, их сила. Видите ли, Константин Алексеевич, наследие – это не всегда материальные блага. Гораздо чаще это долги, которые нам приходится платить, и дурная кровь, которую невозможно очистить. Поверьте, Дана куда сильнее, чем вы думаете – не беспокойтесь о ней. Никто не пострадает, я же говорил.

Дмитрию не нужны были глаза, чтобы увидеть, как тяжело лег взгляд Харди на его спину, когда тот обещал, что «никто не пострадает». Лжец.

Ритуал, что должна провести Дана, убьет не только души Мары и Ордынцева. Он убьет Дмитрия.

– Все дело в том, господин Несвицкий, – продолжил Харди, убирая нож за пазуху, – что Мара пожелала не только себя возродить, но и Николая Ордынцева. А он, что бы там ни говорили на Болоте, колдуном не был. С ним все обстояло куда сложнее – потому его душу после смерти Мара отдала на хранение Ворону. Тому самому Ворону, который утаил ключ от Ирия и мог тайком выводить души покойных…

«Ежели Мара желала его воскресить, то убил Николая кто-то другой, не она…» – невольно подумал Дмитрий, и мысль эта казалась вполне логичной.

Он слушал молча, не отводя взгляда от неживых глаз каменной птицы. Та расправила крылья, хищно распахнула клюв, уперла когтистые лапы в изголовье ложа – того и гляди оттолкнется и взмоет над головой. Как тогда.

– И как долго Ворон должен хранить душу Ордынцева? – спросил Конни. – Вечно?

– Нет, что вы. Покуда Мара не подыщет достойное вместилище для души своего возлюбленного. Подходящего человека. Убийства мужчин, что то и дело случаются в округе – Мара не нарочно их убивает. Она проводит ритуал и призывает Ворона вдохнуть душу Ордынцева в тело каждого из парней. Однако Ворон к ней не летит, и жертвы оказываются напрасными.

– Почему же он не летит?.. Не хочет вернуться в мир живых? Не хочет быть с Марой?

Харди замешкался – ответа он не знал. Мог только предположить:

– Быть может и так. А скорее… ведь все предложенные Марой кандидаты были бедняками, выпивохами… тем еще отребьем. Разве они ровня графу Ордынцеву? Быть может, потому и не летит.

Рахманов искоса поглядел на Харди. Лжет? Или в самом деле не понимает?