Заступа

— Ты кто? — неприветливо, но в тоже время не без жалости, спросил Рух.

— Лукерья я, — женщина смешалась, запах страха стал немного острей. — Ратовы мы.

— Без подробностей, — поморщился Рух. — Чего у тебя за беда?

— Беда, беда, Заступа-батюшка, — закивала Лукерья. — А ты как знал. Истинно говорят — прозорливец и чародей, в прошлое и грядущее зришь…

— Языком не мели, — оборвал Бучила. Баба-дура. Надо же, прозорливец, етишкиный рот. Будто сюда не только от горя, а с радостью великой люди идут. Пряниками тут кормят, ага. — Рассказывай.

— Прости батюшка, — Лукерья чуть успокоилась и брякнула. — Дите у меня, сыночка пятого дни родила.

— Эка невидаль. Хотя… — Рух пригляделся внимательней. — Не познова-то сынков-то рожать?

Лукерья оробела, затеребила складки холщового сарафана, опустила глаза.

— Долгонько не могла понести, почитай пятнадцать годков, а тут вдруг Господь наградил.

— Боженька он такой, — согласился Рух. — Где добр, где дереву бобр. Я зачем? Крестным звать пришла? Не пойду, поп воспротивится, в церковных дверях раскорякою встанет, башку об образа расшибет. Денег тож нет, самому кто бы подал.

— Не надо денег, — Лукерья на миг горделиво вскинула голову и тут же поникла. — Сыночку, Митеньку, подменили.

— С чего взяла? — напрягся Бучила. Случаев подмены младенцев на его веку не было. Поганое то дело и темное.

— Сердце материнское не обманешь, — прошептала Лукерья. — Чужой стал, чувствую то. Глазенки как у древнего старика, а смотрит с ненавистью, аж оторопье берет. Глянь, сиську всю изжевал.

Рух опомниться не успел, гостья рванула одежу с плеча, бесстыдно вывалив крупную, тяжелую грудь синюшного цвета. Сосок запекся кровавой коркой, в трещинах копились и проливались струйками прозрачная слизь и свернувшееся молоко.

— Больно, спасу нет, — пожаловалась Лукерья. — Десенки голые, а будто клычищами терзает меня. Спокойненький был, улыбочка ангельская, пах слатенько, а нынче орет разными голосами денно и нощно, кривляется, и дух от его земляной. — женщина всхлипнула. — Сыночка мой, Митенька. Подмени — и — или!

— Ну тише-тише, не голоси, — поморщился Рух. Младенчику, пока не крещен, мать с отцом дают родильное имя, временное, чтобы беду и дурной глаз отводить. Имя держат в тайне от посторонних, а после крещения его лучше и вовсе забыть. Вот эти первые дни самые опасные в жизни новорожденного, но в Лукерьины сказки не верилось. Чаще всего в подменыши записывали детей божьим промыслом народившихся с изьяном каким. Родителям легче поверить, что долгожданное чадушко подменили кикиморы, чем принять ребенка без ручек и ножек, без носа и с раздувшейся головой. Дите к трем годам не разговаривает, а только слюни пускает — подменыш, пальчики на руках лишние — подменыш, спина горбом и ноги кривые — подменыш, кто же еще? Старухи — ведуньи, кол бы им в дышло, советуют таких детишек головой об косяк приложить. Дескать подменыш враз пропадет, а родное дитятко вернется живым и здоровым. Сколько таким макаром ежегодно убивают детей, одному боженьке весть. По уму гнать надо бабу…

— Ладно, уболтала, — буркнул Рух, поразившись своей доброте. — Обожди, сейчас соберусь.

2

Тропка сорвалась с Лысой горы, запетляла по косогорам и нырнула в нежную зелень березовых рощ. Над Хоревскими болотами, где среди трясин, островков и затянутых ряской озер попадались развалины оставленные неизвестным народом, собирались черные тучи. В воздухе пахло дождем. Лукерья чуть успокоилась, перестала беспрестанно кланяться и благодарить и тихонечко семенила хлюпая носом. Рух неодобрительно зыркнул на солнце и поглубже натянул на глаза капюшон. Мысли крутились вокруг возможной подмены. Слишком уж дело сложное в подготовке и исполнении. Если нужен нечисти ребеночек, то легче просто украсть или выкупить у родителей через пятые руки. В голодные годы матери отдают детей за пригоршню зерна. Ведьмы умываются младенческой кровью для поддержания колдовской красоты, лешаки не прочь сладкой человечинкой закусить, из костей некрещенного младенчика дудки делают, на звук той дудочки можно русалку приворожить, а жертва ребенком темным богам может удачу на многие лета принести. Шутка в том, что для всего этого подмена совсем не нужна. Подмену используют в единственном случае — если дите, на какой-то ляд, нужно живым. В люльку подбрасывают отродье или деревянную куклу, поверх чары кладут. Получается один в один украденный ребенок, не всякий колдун разберет. Подменыш держит связь между настоящим ребенком и матерью, тянет из нее силу и жизнь, не дает ребеночку помереть. Но опять же, надо это кому? Какой прок нечисти от живого человеческого дитя?

— Муж чего говорит? — зыркнул на женщину Рух.

Лукерья смутилась, глаз не подняла.