Искусство проклинать

— Какой заказ? — я надеюсь, что ирония в моём голосе звучит более явственно, чем возмущение, но вполне может быть, что это совершенно неважно моему беспардонному собеседнику.

— По изготовлению золотого скипетра нашего господина.

— Вот, оказывается, как это называется? Забавно…

— Так вы согласны?

— Боюсь, что такая честь не для меня. И не трудитесь, пожалуйста, больше набирать мой номер. Мне бы не хотелось оскорблять ни в чём не повинный телефон ненормативной лексикой.

Разговоров на сегодня мне уже вполне хватило. Но не думать себе не прикажешь. С этим своим недостатком я никогда не борюсь. Заклинание "Я подумаю об этом завтра" не для средних русских умов.

Это не Совкин голос, точно. Но очень знакомый, с металлическим оттенком, рассчитанный на производимый эффект. Профессиональный голос, дикторский или, может, даже певческий, с академической постановкой…

Да это же голос рогатого шамана с кассеты! Конечно, нечего было и гадать…

Стоп! Проверять не будем. Смотреть на эту похабщину ещё раз… нет уж! Я отключила телефон и врубила "Лунную сонату" на всю мощность, чтобы было слышно из душа. А потом пошла мыться.

Глава 12

В понедельник Маринка не пришла в Изумруд. А со вторника у нас уже работал Ильяс из Алмаза. Он начинал как чеканщик, а не ювелир, но хватает всё на лету и толк из него будет. В Алмазе не делают сложной работы, только ремонт и скупка, разве что Соломон Ильич иногда берёт заказы. Он всё переманивает меня к себе, соблазняя высокими заработками, но оценка и перепродажа это скучно, кроме того, мне и здесь прекрасно.

Теперь мы "увели" у Полонского Ильяса и Лев Борисыч, кажется, снова не в чести. Но его это ничуть не волнует. Его тёмное кареглазое лицо с чёрными дугами бровей под седой шапкой волос кажется вполне довольным жизнью. А с коллегой он помирится, — никаких сомнений. Ильяс, несмотря на молодость, выглядит вполне зрелым мужчиной, ростом почти под два метра. Теперь на их с Витькой фоне все остальные смотрятся подростками: и шеф, и мы с Ашотом.

Ильяс часто улыбается. Я почему-то, боялась, что теперь они с Ашотом "заиграют" нас восточными мелодиями, один — меланхоличными, а второй — огневыми, но, как оказалось, зря. Ильяс любит хорошую западную эстраду, и первое, что мы услышали в его четверг вместо новомодных Маринкиных хитов — это группу Квин.

Ещё меня немного беспокоило, как они сойдутся с Даном: Ильяс наполовину чеченец. Однако ничего экстраординарного не произошло. Постояли друг против друга два верзилы, один с золотистой, другой с антрацитовой шевелюрой под неусыпным наблюдением третьего, с каштановой "площадкой", померили друг друга глазами на вполне приветливых физиономиях, и Витька сказал про крест. Ильяс попросил разрешения взглянуть, Дан согласился. Наш новичок пришёл в восторг.

— Тина, какая ты искусница. Такая великолепная работа, никогда не догадаешься, что здесь вообще кто-то прикасался… Кажется, он только что из музея… Я таким мастером стану не скоро.

— Главное, что станешь, Ильяс. Захочешь и станешь. А лет через пять, глядишь, я снова на приёмку сяду — успокоила его я, отметая усмешку на Витькиной физиономии зверской гримасой. Исподтишка показала ему кулак и получила в ответ игривую "козу" в бок.

— Никогда! — откликнулся со своего стула Лев Борисыч: Через пять лет это уж, точно, будет только моё место, почётное. А вам, молодым — дорога.

Теперь, без Маринки, Дан заходил чаще и я к этому привыкла. Кое-кто из близкого окружения уже называл его "моим мальчиком", но, пока, без многозначительных намёков. Только Витька, временами, потихоньку подмигивал мне, играя чертячьми раскосыми глазами. Когда и Васо сообщил мне, что "мой мальчик" приобрёл на его глазах новый мобильник в "Интеграле", я встретила эту первую ласточку вполне спокойно. Кажется, это меня пытаются взять измором, а не наоборот. Ну что же, поживём-увидим.

Маринка устроилась в Алмаз вместо Ильяса, "чтобы быть поближе к дому". Я не видела, как она забирала свои вещи. Просто после обеда опустел целый угол в бытовке, да на столике перед зеркалом исчезли баночки и тюбики с косметикой. Из стола в приёмной понемногу улетучился тяжёлый пряный запах Исфахана. Ильяс любит ароматы мяты и морской соли.

Вечером мы с Галией затеяли генеральную уборку к Новому Году. Время ещё было, но мне хотелось размяться, забыть обо всех своих огорчнеиях и неприятностях. В прошлом году нам помогала Маринка, правда, чисто символически, в этом — заявился Дан и вызвался перемыть все полы. Я отправила Галию домой, и понаблюдала, как он управляется со шваброй. Парень это дело знал, и выходило у него не хуже моего. Я ушла на кухню, а когда вернулась, он уже расстелил ковры и собирался в душ.