– Я ничего не хочу, – повысил он голос.
Мэри покорно пригнула голову и украдкой взглянула на мужа.
– Но ты должен поужинать. Мне это не составит труда, дорогой. Я и сама с тобой поем. Что ты хочешь, свинины или баранины? В нашем холодильнике есть и то, и другое. Выбирай.
– Да забудь ты о еде, – вскричал он.
– Но, милый, как же без ужина? Давай я все приготовлю, а ты потом посмотришь и решишь окончательно – кушать или не кушать.
Она встала и положила вязание на стол перед лампой.
– Сядь, – сказал он. – Сядь, я прошу тебя.
И вот тогда Мэри испугалась по-настоящему. В ее больших глазах сверкнули слезы обиды. Она медленно опустилась на стул и положила дрожавшие ладони на почти готовые ползунки. Он хмуро поставил пустой бокал на стол и тяжело вздохнул.
– Мэри, я должен кое-что тебе сказать.
– Да, милый? Что-то случилось?
Какое-то время он молчал, опустив голову. Свет лампы освещал его волосы и лоб, оставляя в тени нижнюю часть лица. Она видела, как подергивается жилка в уголке его глаза.
– Наверное, это будет для тебя большим ударом, – сказал он. – Но ты должна знать правду. Мне очень неловко, Мэри. Надеюсь, ты поймешь меня и простишь. Как бы там ни было, я решил рассказать тебе обо всем… Прямо сейчас!
И он рассказал ей о своей новой семье. Для этого не потребовалось много времени – каких-то пять или шесть минут. От ошеломления и ужаса у Мэри сдавило горло. Она молча смотрела на него, и с каждым словом он становился все дальше и дальше от нее. Сердце пронзила боль, и с губ сорвался тихий стон.
– Мне очень жаль, Мэри, – говорил он. – И я знаю, что покидать тебя в такое время подло, но у меня нет другого выбора. Конечно, я оставлю тебе этот дом и деньги. Если хочешь, мы можем даже иногда встречаться. Но пойми, я люблю ее и ничего не могу с собой поделать. Только не поднимай скандала, ладно? Это очень плохо отразиться на моей работе.
Она закрыла глаза и покачала головой. Нет, не надо все воспринимать всерьез. Он просто шутит. Или это дурной сон, который скоро кончится. Если вести себя по-старому, как будто она ничего не слышала, жизнь вернется в прежнее русло. А потом она проснется, и все будет хорошо.
– Я пойду приготовлю ужин, – прошептала она, и на этот раз он даже не пытался остановить ее.
Мэри шла по ковру и не чувствовала ног. Она вообще ничего не чувствовала – разве что легкую тошноту. Мебель, стены и вещи стали какими-то новыми и недобрыми – лестница на второй этаж, выключатель, холодильник… Тело действовало как хорошо настроенный автомат. Рука сама потянулась в морозильник, наткнулась на что-то твердое и вытащила большой сверток, обернутый в несколько слоев бумаги. Она машинально развернула обертку и поднесла предмет к глазам.
Баранья ножка.
Да, если приготовить ее на ужин, сердце перестанет болеть, и все пойдет по-прежнему. Мэри вцепилась обеими руками в торчавшую кость и медленно пошла на кухню. Проходя через гостиную, она увидела мужа, который стоял к ней спиной у окна.
Услышав ее шаги, он тихо выругался и, не оборачиваясь, сказал: