У меня отличное чутье на запахи. Лучше вашего – если только вы не принадлежите к
То есть, на мой взгляд, тип этот выглядел предельно странно.
Поймите меня правильно, я не из тех неудачников, которые засматриваются на людей, даже если это не Клэр в ванной Ника, потому что от Клэр нельзя отвести взгляд. Я всегда требую: живей! – однако не смотреть на мистера Бутса было очень не просто.
Начнем с фамилии.
Явившись в мой кабинет, он вынужден был склонить голову под притолокой. Когда я пригласил его сесть, он опустился в кресло в позе, напомнившей мне сломанную деревянную вешалку.
Забудем про фальшивую черную кожу, но признайтесь, что и вы уставились бы на него.
Вот и я уставился. Самую малость.
Он посмотрел на меня, давая понять, что привык к подобному вниманию, принимает его как должное и ожидает момента, когда мы закончим гляделки и перейдем к делу. Кроме того, у него был припасен трюк, предназначенный для того, чтобы изменить направление моего внимания. Поставив коричневый кожаный чемоданчик на угол моего стола, он защелкал замками, разместил его так, чтобы я сразу увидел содержимое, когда он откроет его, и извлек большой желтый конверт для служебной переписки, оказавшийся к тому же интригующе толстым. После чего опустил конверт на регистрационный журнал, лежавший ровно посередине между нами. Движение это отвлекло меня от его подобных калькуттской душегубке ноздрей и заставило насторожиться, как охотничьего пса.
– Десять тысяч долларов, – проговорил он.
– Здорово, – ответил я.
– Двадцатками, пятидесятидолларовыми и сотнями.
– Три моих любимых аромата.
Он протянул руку и пододвинул конверт на дюйм ближе ко мне.
– Здесь половина. Расчет по завершении командировки.
Естественно, мне хотелось схватить этот конверт и рвануть в уединенное место вместе со стопкой самых выдающихся счетов. Кроме того, в сумму умещалась и клюшка для гольфа «Беттинарди 2», в которой я нуждался больше, чем в хорошем минете. Однако я оставил конверт там, где он лежал, и выпрямился в кресле.
– Вы только что произнесли слово «командировка», – проговорил я, – о чем, собственно, мы с вами говорим?
– А не начать ли нам с вашего согласия работать на меня?
– Нет, мы не можем этого сделать. Я хочу знать, под чем подписываюсь.
Он склонил голову набок, словно страус, рассматривающий потенциально съедобную букашку.
– Разве это важно?