— Ну, падла, я тебя еще достану… И детей твоих, падла, и жену…
Мертвец опустил обезображенную руку. Тело Супера под собственной тяжестью высвободилось и осело в грязную снежную кашу.
А вокруг уже кричали и бегали, бежали бойцы в коже, и милиционеры в красивых меховых куртках.
Мертвец едва успел развернуться — на него посыпался град ударов дубинками. От этих ударов у него на лице, на голове, на шее лопалась кожа, защищаясь, он поднял изуродованную руку, и несколько ударов расщепили остатки кости.
Мертвец упал. Один уцелевший глаз увидел синее солнце, на которое наползала фиолетовая мгла. Он поднял голову: это просто испортилась погода, туча закрывала светило, но для него это означало конец. Плотный усатый милиционер выхватил пистолет; эхо выстрелов, отскочив от железных стен, запрыгало в сторону реки, над старыми полуразрушенными кирпичными домами, над занесенными снегом заборами, над обледеневшими склонами, заваленными мусором, залитыми помоями.
Мертвец открыл черный рот и издал скрежещущий, страшный звук. Он не успел. Он не выполнил волю мертвых. Он обманул их надежды.
Никто не будет отомщен. Зло восторжествует. И мир мертвых снова погрузится во тьму, отринутый, побежденный миром живых.
Полыхали мигалки милицейских машин. Милиционеры отгоняли любопытных, но их было немного: эта часть базара почти очистилась, распуганная выстрелами.
Потом подъехала санитарная «труповозка». Двое молодых парней положили мертвеца на полиэтилен лицом вниз. Из затылка все еще торчала наборная рукоять ножа. Мертвеца затащили в машину. Рядом положили Супера. На него было страшно смотреть, и кусок мешковины, которым какой-то милиционер закрыл ему лицо, последовал за ним.
Молодой санитар отпихнул трупы ногой, влезая внутрь. Другой сел в кабину. Машина тронулась с места.
Молодой санитар, сидевший над мертвецом, все поглядывал на нож, на наборную рукоять. Он думал, что было бы хорошо, если бы менты забыли о ноже. Тогда он взял бы его себе. Вместо сломанного вчера. И для коллекции.
А даже если и не забыли. Мало ли. Такая суета была, давка, столько людей находилось рядом. Нож мог взять кто угодно. В конце концов, он мог потеряться. Кто будет думать о каком-то дурацком ноже, когда у следствия три трупа, один из которых был слишком хорошо известен ментам при жизни — ведь он платил многим из них. Все будет скрыто, все похоронено. А мертвые ничего не скажут. Они все простят. Они добрее живых.
Решившись, санитар нервно погладил усики (жиденькие светлые усики, еще не мужские — мальчишечьи), нагнулся, протянул руку к ножу над трупом Супера.
Ему показалось, что нож шевельнулся. Нет, это просто тряхнуло машину. Мертвецы, бывает, при перевозке ведут себя, как живые. Санитар схватился за наборную рукоять и выдернул нож. Да, это была ценная вещь. Настоящее воровское изделие. Острое, как бритва.
Санитар глянул в сторону водителя и своего напарника: они увлеклись беседой, водитель рассказывал что-то смешное.
Санитар хотел сунуть нож за голенище — рукоять скрылась бы под штаниной, — но тут машину тряхнуло на ухабе. Санитар едва не потерял равновесие, ухватившись за ремень, свисавший с потолка. Когда он поднял глаза, мертвец смотрел на него. Он оставался лежать на спине, а лицо было повернуто к санитару. Искромсанное, страшное лицо с выбитым глазом, с разорванным ухом.
— Ты чего, дядя, а? — сказал санитар, не веря своим глазам.
Мертвец молчал. Единственный глаз смотрел сквозь санитара.
— Брось… — санитар крепче сжал рукоять ножа.
Машину снова тряхнуло. Мертвец покачал головой.
ebooksa