Сказка об уроде

— Минутку…

Он встал, подошёл к стенному шкафу справа от телевизора и стал что-то там искать. Она зажгла сигарету, предусмотрительно оттопырив в сторону безымянный палец. Когда она затягивалась во второй раз, он вернулся с маленькой фарфоровой тарелкой и положил её на кровать рядом с ней, как бы ненароком коснувшись её икры тыльной стороной ладони:

— Вот, стряхивай сюда. Только не промахнись, а то простыню прожжешь.

— Хорошо.

Она сделала ещё две-три затяжки молча, потом продолжила свой рассказ без запинок, словно и не прерывалась:

— Я не очень хорошо помню год, когда он уехал. Всё кажется таким серым, тусклым и промозглым, будто кто-то выключил лампу в доме. Его не было, иметь мобильник там не разрешалось, так что звонки были редкими. Да и в тех случаях разговоры получались какими-то плоскими и не приносили нам радости. Я ходила на ненавистную работу, где стали платить ещё меньше, и считала дни до его возвращения. На выходные старалась не оставаться дома и вылезала на всякие танцульки и посиделки с подругами, потому что стоило мне заскучать, лёжа на кровати, как в голову лезли нехорошие мысли о том, что он там совсем забыл обо мне и гуляет с другими женщинами. Зарабатываемых средств мне катастрофически не хватало, иногда я даже сидела впроголодь. Не буду врать, будто меня не посещало искушение выйти на прежнюю работу, особенно по вечерам. Но это всё тогда оставалось просто фантазией. Даже если бы у меня совсем кончились деньги и меня вышвырнули на улицу, я не пошла бы на панель, пока знала, что мой любимый где-то там, далеко, и скоро будет со мной. Уж лучше взяла бы кредит или украла, не знаю… К счастью, до этого не дошло. Плохой был год, в общем, — она потушила сигарету о тарелку с такой силой, будто хотела проткнуть фарфор. — Но вот он вернулся, и всё стало просто кошмарно.

— Может, он и не разлюбил тебя? — предположил он, ставя тарелку с пеплом под кровать. — Как я понял, служба у него была нервная, тяжелая, тем более на Кавказе… Такая работа способна изменить человека, он смотреть на всё будет уже по-другому. У меня есть знакомые, которых работа в органах просто сломила. А тебе могло казаться, что отношение человека к тебе поменялось, потому что он больше не любит тебя.

— Я думала об этом. Мне казалось, что это с ним временно — он просто не успел «отойти» от командировки, и я смогу всё исправить. Нянчила его, как новорожденного, но не чувствовала какого-либо ответного тепла. Он не хотел меня видеть, сторонился, исчезал надолго. «Это из-за неудачи с деньгами, — успокаивала я себя. — Наверное, он стыдится показаться мне из-за того, что эта командировка не оправдала наших ожиданий. Стоит мне дать понять, что я его ни в чём не виню, и стена между нами рухнет». Но стена не исчезала, а счета за долги всё приходили и приходили. Нам звонили люди из банков, коллекторских контор и вообще какие-то мутные личности… Все требовали денег. И в конце концов я поняла, что загнана в угол. В очередной вечер, когда я была одна дома и его телефон не отвечал, я позвонила знакомому с прошлой жизни человеку, накрасилась и стала ждать, когда за мной заедет машина. С тех пор вернулась на эту работу.

— А он об этом знал?

— Рано или поздно он бы узнал. Я и не надеялась сохранить это в тайне. Но я же дура — всё оттягивала момент и ничего ему не говорила. А в результате всё обернулось ещё хуже: он разоблачил меня сам, причём таким образом, что просто смешно. Мы лежали вместе в постели и начали заниматься сексом. Он вошёл в меня и спросил: «Что это такое?». Я стала недоумевать, а когда поняла, о чём он говорит, то сказала: «Тампон, наверное», — хотя до критических дней было далеко. А он как вытащит оттуда скомканный презерватив… Я чуть сквозь землю не провалилась со стыда.

— Не может быть! — воскликнул он.

— Чистая правда, говорю тебе. Я и сама была в шоке.

— Разве так можно? Ты что, совсем ничего не чувствовала… там?

— Вот уж нет, — она грустно усмехнулась. — Конечно, он тут же всё понял, а может, и раньше догадывался. Большой ссоры в тот день не было, но мы оба чувствовали себя паршиво. Я каялась, плакала, говорила, что делаю это ради него, чтобы освободить его от кабалы, и брошу всё, как только у меня будет нужная сумма. Он молчал-молчал, а потом ушёл. Я боялась, что он не вернётся, но он пришёл ко мне вечером, и мы сделали вид, что всё хорошо. Я продолжала свои ночные походы, на этот раз с его безмолвного согласия. Деньги, кстати, копились быстро — с одной стороны, я усердствовала, работала почти каждую ночь от заката до рассвета, чтобы оставить всё позади как можно скорее. А с другой стороны, клиенты стали платить больше, чем раньше, хотя расценки за час не сильно изменились. Продлевали чаще, добавляли «чаевых» сверху за так… Может, это из-за того, что кризис кончился, или просто мне везло. В общем, всего за месяц с небольшим у меня уже была нужная сумма, и я оплатила долги. С прежней работы меня уволили за прогулы, но я по этому поводу не переживала. Думала, вот сейчас-то заживём, но куда там…

— Опять он что-то натворил?

— Нет, на этот раз я сама умудрилась в переплёт попасть. Были новогодние праздники, я возвращалась с ужина у родственников. Взяла такси и села почему-то впереди, хотя обычно занимала заднее сиденье. Не пристегнулась, да и водитель не настаивал. На перекрестке в нас врезалась другая машина, да так, что наш автомобиль вылетел на тротуар и перевернулся несколько раз. Все отделались испугом и синяками, а вот мне «повезло»: крепко приложилась спиной о руль. Шевелиться не могла, дышала с трудом. Помню, что мне было очень страшно — думала, что умираю. Всё вокруг казалось медленным и плавным, как в кино. Меня отвезли в больницу, там зафиксировали и запретили двигаться. Даже в туалет нельзя было вставать, всё через больничную «утку»…

— Жуть, — ровно сказал он. — Как не повезло-то.

Ею вдруг овладело раздражение. Что он может знать о её чувствах в те черные дни? Какого чёрта она вообще ему всё рассказывает? Для чего?

Она выдержала паузу, пережидая, когда схлынет волна смятения. Слишком много слов было произнесено этим вечером, чтобы прерваться сейчас.

— Врач сказал, что у меня повреждён позвоночник, и я до конца жизни останусь калекой. Так и буду лежать, ожидая, когда мне поднесут к кровати тарелку или «утку». Родственники успокаивали меня, как могли, но я не могла справиться с этой новостью — промокала подушку, хотела умереть. О том, чтобы видеться с парнем, не могло быть и речи. Он не имел выхода ни на кого из моих родных или друзей, не знал, где находятся их квартиры. В «Контакте» я тогда не сидела, а мой телефон разбился в аварии — то есть он потерял все нити, которые нас связывали. Меня это более чем устраивало в том положении, в котором я оказалась. Но потом мной занялся другой врач и сказал, что диагноз неверный: позвоночник был не сломан, а лишь ушиблен, а это лечится. И вот через два с половиной месяца я выписалась полностью здоровая. Первую неделю улыбка не сходила с лица — казалось, я родилась заново, и все прежние проблемы выглядели мелкими и простыми.