Алло, милиция?

— Даже так… Ладно.

Он протянул руку на заднее сиденье и взял кожаную папку. Из неё извлёк лист розоватого цвета, напоминавший какой-то документ, выполненный на копировальном аппарате незнакомого Егору типа.

Тот прочёл, чувствуя холодок уже не только в ногах, не отогревшихся после стояния у Дворца спорта, но и расползающийся глубоко внутри.

«Начальнику 3 отдела 5 управления УКБ по Минску и Минской области тов. Шехонцову Ю.А. студента 2-го курса юридического факультета БГУ Евстигнеева Е.Е., прож. по адресу: Минск, проспект Машерова, 11, общежитие БГУ № 4. Заявление. Прошу зачислить меня нештатным сотрудником КГБ СССР. Обязуюсь: строго хранить служебную тайну, не разглашать факт моего сотрудничества с КГБ СССР, сообщать о любых ставших мне известными сведениях…»

Сверху стоял штемпель: «Присвоен агентурный псевдоним ___», на месте нижнего подчёркивания рукой вписано: «Вундеркинд».

— Я мог прихватить ещё копии твоих сообщений о результатах наблюдения за студентами и преподавателями, а также копию приказа по управлению о поощрении тебя за бдительность. Копировальный сломался. Но, думаю, хватит.

— Хватит для чего?

— Чтобы ты понимал, если вдруг решил включить задний ход: это — дорога с односторонним движением. Обратного пути нет и не будет, ты — наш до гробовой доски!

Егор глубоко вздохнул и представил на этом сиденье себя прежнего, запуганного пацана из Гомельской области, готового стучать на сокурсников ради КГБшной крыши, робеющего, хоть и способного сломать шею гебисту одним отработанным движением рук. Сейчас он вдруг почувствовал себя лет на десять старше сверстников из общаги. Жизнь в двухтысячных развивает больший кругозор. И учит, где отличать блеф от реального наезда. Самоуверенный чиновник не тянул даже на маминого дядю Володю.

— Если решил включить задний ход… Или что? Что вы сделаете?

Мужчина явно не ожидал подобного поворота.

— Ты думаешь, студенты и преподаватели вокруг тебя спокойно отнесутся, узнав об этом, — он потряс розовой копией заявления. — А также о твоих сообщениях нам?

— Я думаю, что вы не пришлёте копию этой писульки в деканат. Меня и так там держат за стукача — за доносы в комитет комсомола. А тут — сюрприз! Капитан из пятого управления КГБ публично раскрывает методы вербовки агентуры среди студентов.

— Я майор… — несколько растерянно промямлил тот.

— Ну, точно перестанете им быть. А то и посадят за разглашение тайны.

Майор успел врубиться в поворот ситуации.

— У нас имеются тысячи более тонких методов.

— Из которых на 100 % сработает только один — ликвидация меня. Так будем продолжать разговор? Или заканчивать?

— Парень, да что с тобой?! — в голосе гэбиста первый раз прорезались сравнительно человеческие нотки. — Всегда же было нормально. Договаривались: отработай распределение в ментах, женись, вступи в КПСС. И переведёшься к нам, мы поддержим. Что случилось? После Москвы ты — словно не ты.

— Вы правы. Москва меняет людей, — понимая, что приходится отступать на самую заднюю и последнюю линию обороны, но нет другого выхода, он добавил: — Один перец с журфака, из нашей комсомольской группы, пошустрил по вагону, принёс всякого… В общем, я проснулся наутро с провалами в памяти. Общежитие и вуз помню. Вас — первый раз вижу и слышу.