Потоп

Раз-два.

Шагали солдаты.

Уходя все глубже в глубь Речи Посполитой.

Как стало известно, что дороги окончательно просохли, он отправил в Варшаву бумагу о объявлении войны. С обвинением в том, что местный Бурбон посмел вмешаться во внутренние дела России и поддержать восстание разбойников да бунтовщиков.

Аналогичная бумага отправилась в Константинополь.

Да, Речь Посполитая собиралась воевать с Россией. Но ей требовалось время, чтобы собрать армию. В то время как царь уже вводил войска. Самые сильные войска в регионе на ее территорию. Двигаясь к Орше — важному узловому городу, без взятия которого будет сложно развивать наступление на запад.

Севернее войска Новгородского военного округа должны уже были осадить Полоцк. Находясь при этом в оперативном подчинении Северной армии, при которой царь сам и находился.

Тем временем против Гетманщины и Крыма развертывалась Южная армия. С целью сдерживания. Наступать сразу на двух направлениях Генеральный штаб посчитал неправильным. Полагая, что нужно сначала нанести поражение одному противнику. А потом второму. По очереди. Не давая им объединиться.

Османская империя явно не успевала поучаствовать в этой кампании. Во всяком случае значимыми контингентами. Ситуация с мамлюками выглядела слишком напряженной. И они не спешили рисковать, что подвешивало ситуацию, делаю весьма неопределенной.

Гетманщина хоть и восстала, провозгласив о своей независимости, но в бой не рвалась. И казаки не собирались идти в дальний поход. Тем более, что единства там не наблюдалось. Общество разделилось на три неравные части.

Одна малая его доля стояла за восстание, вторая — сопоставимая, за возвращение в состав России. Остальные же, составлявшие свыше трех четвертей населения хотели посмотреть — чья возьмет и только потом принимать решение.

В Крыму ситуация была еще хуже.

Да — хан провозгласил о независимости. Но собрать войско толком не мог. Во всяком случае большое, способное представлять значимую угрозу. Даже для того, чтобы надежно осадить Азов и Керчь. Часть кланов открыто саботировали это дело. Схема, предложенная царем во время Ливонской кампании, их вполне устроила. Пограбить, половить людей — это им было приятно и близко, а вот драться с серьезным противником душу совершенно не грело.

Так что южное направление выглядело относительно спокойным. Во всяком случае — в эту кампанию. Открывая возможности для ударов на севере…

Петр скосился на свою свиту.

— Ишь! — мысленно воскликнул он.

Любопытных глаз в ней хватало. Даже от персов люди имелись. Ну и так — с половины Европы. После битв при Нарве и Выборге Россией многие заинтересовались. И от этой толпы соглядатаев царь не мог отказаться.

Наоборот.

Старался перед ними прославлять свою армию.

Ему это было несложно и весьма приятно. Хвастаться Петр любил. А тут и дело подходящее, да и сын очень просил. Рассказав, что чем больше сейчас ужаса на «западных партнеров» навести, тем сильнее уважать станут. Ибо всех, кто не в состоянии им голову оторвать они, по словам сына, презирали.