– И что? – спросил Гальяно.
– И ничего. Никаких возбудителей, ни микробных, ни вирусных. Олени здоровы.
– Здоровы, но мрут, как мухи, – подключился к разговору Эрхан. – Причем и дикие тоже.
– А это не только экономическая проблема. – Степан потянулся за бутылкой виски. – Это в большей степени экологическая проблема. Ну и политическая. – Он принялся разливать напиток по бокалам. – Кое-кто на Большой земле считает, что олени мрут из-за меня.
– Из-за тебя? – удивился Гальяно.
– Как вы уже успели заметить, Хивус довольно закрытый город. Не такой закрытый, как какой-нибудь режимный объект, но случайные люди сюда не попадают. А те, кто попадает, предпочитают задержаться или остаться насовсем. У нас тут нормальные условия для жизни. Человеческие. Понимаете?
Они все понимали. Человеческие условия для человеческой жизни на Крайнем Севере – это что-то утопическое и, с позиции некоторых, неправильное. На краю земли люди должны выживать, а не жить полноценной жизнью. И рваться в город-солнце люди тоже не должны. Нечего привыкать к хорошему.
– Вот. – Степан улыбнулся. – Не всем такое положение вещей нравится.
– Думаешь, тебя решили скомпрометировать? Подорвать, так сказать, доверие к тебе у местного населения?
– Мы не исключали и такую возможность, поэтому сделали все возможные анализы на яды и токсины.
– Олени здоровы. Здоровы, но все равно дохнут.
– И не только олени, – медленно, словно с неохотой, заговорил Эрхан. – Остальное зверье в тундре тоже дохнет: песцы, волки, медведи даже. Птицы с неба падают.
– Птицы с неба – это к апокалипсису, – произнес Гальяно задумчиво. – Примета есть такая, я в кино видел.
– Я тебе сейчас расскажу, что к апокалипсису, – невесело усмехнулся Степан. – А потом даже покажу.
– Так что там с Алисией? – Часть апокалипсиса Вероника уже видела, поэтому ей хотелось чего-нибудь приземленного, чего-то, что можно расследовать.
– Ей пообещали материал, – сказал Степан. – Не лубочные картинки из жизни северных народов, а конкретную информацию о гибели животных. Подсунули конверт прямо в сумочку. В конверте – записка с инструкцией и ключи от снегохода. Она ж тоже девочка северная, снегоходом пользоваться умеет.
– И северная девочка Алисия вскочила в седло и помчалась заре навстречу? – Гальяно понимающе усмехнулся. Ник посмотрел на него с мрачным неудовольствием.
– Алисия помчалась навстречу к своему информатору в заброшенное стойбище оленеводов, – поправил его Степан. – Мор сделал свое дело, появились и у нас такие вот стойбища. – Он снова глянул на Тару и Эрхана, наверное, призывая их в свидетели. Те молча кивнули в ответ. – Там еще и особой разрухи нет, только запустение. Алисия сказала, что на стойбище было пусто, даже следов человеческого пребывания не нашлось. Она немного подождала, а потом решила поснимать. Когда снимала, услышала за спиной шаги, обернулась… – Степан сделал драматическую паузу, и Гальяно в нетерпении заерзал на стуле.
– Обернулась и увидела шамана. Или человека в шаманской одежде и в маске. Говорит, шаман взял ее за руку, и она сразу же отключилась. А перед тем, как отключиться, за спиной у шамана увидела белого медведя.
Напрягся, побелел лицом Веселов. Эта мертвенная бледность проступала даже сквозь сизую щетину. Надо же, щетину! А во время их первой встречи он был гладко выбрит, лощен и хорош собой аж до отвращения. Север его перелицевал, сбил столичную спесь, заставил повзрослеть. Или не север, а шаманский тынзян, который он снял с шеи убитого медведя?