– Мы здесь чужаки. С нами не станут даже разговаривать. – Внедорожник подбросило, и Гальяно чертыхнулся.
– Со мной станут, – отрезала Вероника, а потом сказала уже мягче: – Все, Вася, не отвлекайся на меня. Ищи.
– Ищи! – Гальяно фыркнул. – Я тебе не Блэк.
– Блэк нужен там. – Вероника снова уставилась в темноту. В салоне наступила тишина, нарушаемая лишь ревом мотора и воем ветра за бортом.
Наверное, эти звуки его убаюкали, или причиной сонливости стала гипоксия, только Веселов незаметно для самого себя провалился в глубокий сон. Во сне этом за внедорожником трусцой бежал мертвый медведь. Бежал и тряс башкой в тщетной попытке избавиться из торчащего из глазницы осколка. На медвежьей шее болтался тынзян, он то ослабевал, то натягивался. И когда натяжение сделалось почти невыносимым, Веселов очнулся.
Он сидел на заднем сиденье пустого внедорожника и ловил ртом воздух, как выброшенная из воды рыба. Горло саднило, а язык распух. Как у висельника, подумал он с убийственной иронией, откупорил валяющуюся на сиденье банку энергетика, сделал несколько жадных глотков и принялся выбираться из салона.
Снаружи было темно и мело. Ветер еще не сшибал с ног, но был уже ощутимо сильнее, чем раньше. В свете включенных фар внедорожника метались снежинки и неприкаянный мишка. Веселов усмехнулся. Кажется, он уже начал привыкать к своему мертвому питомцу. Во всяком случае, бояться точно перестал. Призрачная удавка, сжимающаяся все сильнее и сильнее, сделала его бесстрашным фаталистом.
Веселов осмотрелся. Других машин в поле зрения не наблюдалось, зато наблюдались конусовидные тени. Значит, перед тем, как отправиться к котловану, ребята заглянули в стойбище. То самое, где приносили жертвы непонятному божеству. Или уже вполне понятному?
Навстречу Веселову с громким лаем бросились три собаки. Бросились, но почти сразу же отступили, заскулили. Наверное, увидели мишку. Звери в этом смысле куда чувствительнее большинства людей. Вот и сгодился новый питомец, теперь можно ходить по стойбищу без страха. С такой-то охраной.
Он и пошел, ориентируясь на свежую цепочку следов. Следы привели его к большому чуму, из острой маковки которого к черному небу вырывался серый дым. Веселов хотел было вежливо постучать, но понял, что стучать не по чему, поэтому просто отвел в сторону тяжелый полог.
Внутри было темно, тепло и душно. Или это удавка на его шее стала еще чуть туже?
– Здрасьте, – сказал Веселов, пока глаза привыкали к этому сплетенному из теней полумраку.
Ему что-то ответили на незнакомом языке, а потом кто-то довольно бесцеремонно дернул за рукав. Не кто-то, а Гальяно. Он был бледен и сосредоточен, словно только что увидел еще одного призрака за спиной у Веселова.
– Постой тут, – прошептал друг. – Наверное, уже скоро.
Ему бы не постоять, а посидеть. А еще лучше полежать, укрывшись с головой оленьей шкурой, но если ляжет, то уже точно не встанет. Никогда.
Подошла старушка с лицом, сморщенным, как печеное яблоко. Заглянула Веселову в глаза, сказала что-то, а потом сунула в руки горячую чашку. Подумалось, что в чашке какое-нибудь колдовское варево, но там оказался самый обыкновенный пакетированный чай с каким-то неимоверным количеством сахара. Вторую такую же кружку обеими ладонями сжимал Гальяно.
В центре чума горел огонь. От него волнами расходилось тепло, и Веселов тут же упрел в своей навороченной куртке и термобелье. Из-под вороха одеял выглядывали детишки. Он насчитал троих любопытных и востроглазых. А возле очага сидели старик, Вероника и девочка лет пяти. Они сидели молча, просто смотрели в огонь, а потом Вероника кивнула, погладила девочку по голове, поклонилась старику, обернулась.
Взгляд у нее был растерянный, словно бы она только что узнала то, чего никак не ожидала. А Веселова больше интересовало, как она это узнала. Вот просто посидела с аборигенами, понаблюдала за костерком, и все?
– Нам нужно спешить. – В раздумьях он и не заметил, как Вероника оказалась рядом.
– Ты выяснила то, что хотела? – спросил Гальяно, аккуратно ставя чашку с недопитым чаем на застеленный шкурами пол.